Давай поспорим?
Шрифт:
— Думаю, что в сказку верит не только она, но и …кхм… вы.
— А что это тогда, если не сказка? — показывает она на документы, которые все еще находятся у нее в руке.
А я получается в этой сказке добрый принц? Знала бы Марина, насколько она далека от правды.
— Марина, очень вас прошу ничего Насте об этом, — указываю на документы, — не говорить.
— Почему?
— Она не так поймет.
— Роман, но как я смогу об этом промолчать?
— Придумайте сказку, — улыбнулся я иронично. — Как чудесным образом прошлые владельцы отказались
Я закрыл за собой дверь и с удовольствием выдохнул. Когда затеял все эти дела с покупкой квартиры, думал, что когда Настя узнает, обрадуется, приедет ко мне и с благодарностью кинется мне на шею. Я, конечно же, ее обниму и уже никуда не отпущу. И весь этот спор будет не важен. Но, оказывается, я сам тот еще сказочник. Придумал идеальную историю и сам в нее поверил. На деле же … я не хочу, чтобы она об этом узнала. Я сделал это не для того, чтобы она вернулась, а чтобы у нее был дом, который так ей дорог, пусть этот дом и не у меня под боком.
Я вышел из подъезда, где стены нещадно давили, а на улице вовсю идет дождь, я и не заметил, пока стоял у окна. Смотрел и не видел. Наверно, так и в жизни у меня. Смотрел и не видел, какая она, моя Настя. Пока не закрылась за ней дверь.
Глава 23.
Настя.
Я нахожусь у Карины уже второй день. Когда сбежала из его кабинета, брела по улицам, пока кто-то не начал настойчиво сигналить мне. Поначалу испугалась, ведь начало темнеть, а разобрать что-то среди света фар было тяжело.
Каринин новый седан мчал нас в ее новый дом. Наверно, я даже рада, что не пришлось искать гостиницу на пару ночей. Ведь к Роме я вернуться уже не могу, как и к маме. Я сразу представила, как переступлю порог нашей квартиры, а у меня из глаз польются слезы, мама конечно же переживать будет. А сказать правду я ей не смогу. Уже не смогу, раньше — да, между нами не было секретов. Сейчас вывернуть перед ней душу наизнанку — причинить ей боль. Нет. Не могу.
— Эй, ты чего, Настен? — Карина отвлекается на меня за рулем, а я не чувствую, как слезы льются у меня из глаз.
Нескончаемый поток слез, истерик и необдуманные слова вырывались из меня весь вечер и ночь, пока Карина возилась около меня и была рядом. Просто обнимала, говорила какие-то слова про любовь, понимание и время. Я ее не слушала, но принимала дружеское плечо и иногда бокал с вином.
— Соня, пора вставать!
Карина ворвалась в гостевую комнату ко мне и бросилась на кровать, вот такая она.
— Боже, сколько времени? Я опять все проспала?
— Уже одиннадцать дня, но я специально дала тебя выспаться. Завтрак уже готов, а нам надо пошопиться перед тем, как отправлю тебя в Германию.
— О чем ты?
— Значит, не помнишь?
— Что я должна помнить?
— Мы вчера решили, что забиваем на твоего Романа, покупаем тебе много классной одежды, чтобы ты нашла себе очень сексуального и горячего немца и осталась там: влюбленная и отлюбленная, —
— Боже, я ничего не помню.
— Зато помню я, поэтому шагом марш в ванну приводить себя в порядок.
Когда я зашла в ванну и посмотрела на себя в зеркало, поняла, что отведенные мне пятнадцать минут — ничто. Я не справлюсь. На меня смотрит опухший медвежонок, с красными глазами и гнездом на голове. Теперь я понимаю, как на такое можно купиться?
Кое-как расчесав свои волосы и умывшись холодной водой, я выхожу на кухню, где Карина разогревает мне завтрак и варит кофе.
— Завтрак божественный, — хвалю я Карину, хотя на самом деле кусок в горло мне не лезет.
— Тогда марш переодеваться и в торговый центр.
— Да, Карин, по поводу этого. Я не смогу. У меня нет свободных денег, чтобы скупить все магазины с целью соблазнить немцев.
— Ничего, я дам тебе денег. Мой будущий муж довольно щедрый, — подмигнула она мне.
— Нет, Карин. Прости…
Мне действительно неудобно, что в каком-то пьяном бреду, а может и не такой пьяном, ведь отходняка не чувствую, я согласилась на эту авантюру. Ведь действительно, нет ни денег, ни желания. Те деньги, что Рома переводил мне, отдам ему, когда наберусь смелости взглянуть ему в глаза. Это не мои деньги и держать их у себя не планирую.
— Так, давай хотя бы один наряд, пожалуйста, — умоляет она меня, а я, блин, соглашаюсь.
— Хорошо!
Мы подъехали к торговому центру. Особого желания у меня нет ходить по магазинам, но я вроде как пообещала Карине. Ведь она так много для меня сделала за вчерашний вечер. Я правда это ценю.
— Слушай, Насть, Артур приглашает сегодня в клуб пойти. “Затмение”, слышала? Может быть с нами?
— Ой, Карин… я честно даже не знаю. Мы же с мамой завтра утром улетаем…
Честно говоря, я очень хочу пойти. Чтобы отключиться, забыться. Выйти на танцпол и отдаться музыке, чтобы она проникла в каждую клеточку моего тела. Мне нужно потанцевать, но правильная часть меня говорит о том, что надо вернуться домой к маме и спокойно собрать свои вещи, а утром выдвинуться в аэропорт.
— Насть, посмотри на меня. Мы зайдем ненадолго. Как только ты захочешь уехать, вызовем тебе такси. Хоть через пять минут, хоть через пол часа. Тебе надо выйти и проветриться. Отпусти себя. В твоем состоянии ты закроешься и дойдешь до того, что будешь винить себя, считать себя никчемной и никому не нужной. Поверь, я знаю о чем говорю.
— Хорошо, Карин, но как только я захочу, я уеду. Договорились?
— Конечно!
В таком настроении мы пошли по магазином выбрать мне наряд. Карина, конечно, тоже не остается в стороне: карточка ее будущего мужа опустошается с каждой свободной вешалкой.
— Вот, смотри, Насть.
Она показывает мне на серебряное платье, вышитое полностью каким-то пайетками или бисером, никогда не разбиралась в них. Но то, что оно яркое и притягивает к себе внимание, в этом я уверена на сто процентов.