Давай сыграем… в любовь…

Каблукова Екатерина

— Защищать? От кого?

— От тех, кто захочет покуситься на жизнь будущей императрицы, — он пробормотал что-то себе под нос, явно накладывая заклинание тишины. Это напугало Амалию больше, чем его слова. Она слегка побледнела.

— Кто— то может желать мне смерти?

Рудольф задумчиво посмотрел в широко распахнутые серые глаза, понимая, что это — самые прекрасные глаза, которые он, когда— либо видел.

Следовало признать, что все эти дни Амалия восхищала его. То, как она держала себя, оказавшись в столь непростой для любой девушки ситуации говорило о ее

мужестве и силе характера. При этом она не была груба или вульгарна, как многие другие женщины. Она не пыталась привлечь к себе внимание жеманными манерами или же излишней беспомощностью, так свойственной девушкам аристократических родов.

Амалия все еще стояла и смотрела на него, и Рудольфу вдруг захотелось обнять девушку, прижать к себе, нашептывая на ухо успокаивающие слова, а затем, подхватив на руки, отнести в спальню… Он тряхнул головой, прогоняя постыдные, но такие сладостные мысли.

— На данный момент вашей гибели желает слишком много людей, — император разозлился на себя, и его голос звучал резко, — От вашей собственной сестры, желающей видеть себя на вашем месте, до тех, кто устроил бурю…

— Яхта затонула не случайно? — в серых глазах мелькнула тревога.

— У меня нет доказательств, но подозреваю, что да, — Рудольф внимательно посмотрел на девушку, — Я прошу вас быть очень осторожной, Амалия, не верьте никому во дворце… и, если вдруг вам покажется что-то подозрительным, сразу же дайте мне знать.

— Зачем вы говорите мне об этом? — она почти прошептала это, пораженная серьезностью его слов.

— Потому что я не хочу оплакивать еще и вас. Можете считать меня слишком сентиментальным.

— Но если вы так беспокоитесь за меня, не проще ли было отказаться от договоренностей? — Амалия осеклась, понимая, что, желая внести ясность в свои мысли, сказала бестактность, но Рудольф совершенно правильно истолковал ее вопрос:

— Я готов был это сделать, но потом понял, что это ничего не изменит. В тот момент, когда ваш отец принял предложение императора, вы оказались втянутой в эту игру, ставки в ней слишком высоки, поэтому, откажись я от вас, вы попросту не доедете до своего герцогства.

— Только не говорите, что женитесь на мне из-за милосердия! — вскинулась девушка.

— Нет. Вы умны, образованы, прекрасно воспитаны, обладаете приятными манерами и… — он позволил себе усмехнуться, — Ваше благородное происхождение не вызывает сомнений. Лучший выбор и представить себе сложно.

Амалия опустила голову, не желая признаваться самой себе, что ей приятно было слышать эти слова.

— Вас послушать, так я — одно ходячее достоинство, — съязвила она, чтобы хоть как— то скрыть неловкость.

— Не совсем. Но даже язвительность вам к лицу, к тому же она заставляет меня не терять с вами бдительность! — рассмеялся Рудольф и продолжил уже более серьёзным тоном, — Каюсь, наверное, мне стоило начинать еще первую встречу с вами с этого разговора, но тогда я… я был слишком потрясен всем случившимся. А потом у меня просто не было времени спокойно поговорить с вами.

— Почему вы не сделали этого в нашу вторую встречу?

— Потому что разозлился.

Что за бредовая идея о замене невесты пришла в вашу хорошенькую голову?

— Я была расстроена нашей встречей, — Амалия опустила голову, избегая его насмешливого взгляда, — И тогда мне казалось, что это будет правильное решение…

— А сейчас? — он пристально всматривался в ее лицо, отмечая, как трепещут её ресницы.

— Я не знаю, — наконец призналась девушка, все смотря в пол. Рудольф стоял слишком близко к ней, и это заставляло ее сердце почему— то биться сильнее. Он мягко прикоснулся к ее руке, вынуждая поднять голову.

— Похоже, мне стоит извиниться за то, что наговорил вам в своем кабинете. Я вел себя непростительно грубо.

Амалия прикусила губу, пытаясь найти достойный ответ, и вдруг заметила в бирюзовых глазах огоньки смеха.

— Вы специально сказали последнюю фразу так, — ахнула она.

— Верно, — улыбка слегка преобразила суровое лицо, — И «да, конечно» и «нет, ну что вы» в ваших устах прозвучат одинаково глупо… а вы не глупы и не относитесь к числу этих бледных жеманниц, которыми в последние годы был буквально наполнен дворец!

— Это комплимент? — Амалия недоуменно посмотрела на принца.

— Нет. Ничуть. Вы действительно отличаетесь от тех девиц, которые в последнее время вешались мне на шею.

— Даже не знаю, стоит ли радоваться этому, — пробормотала девушка.

— В свете того, что я — последний мужчина в Империи, за которого бы вы вышли замуж? — Рудольф с удовольствием наблюдал, как она краснеет.

— Вы это слышали? — почти выдохнула она.

— Конечно, вы же этого и хотели — он усмехнулся.

— Простите…

— Ни к чему извиняться. Своим предложением вы задели меня, а я, разозлившись, задел вас… держу пари на имперскую корону, что в тот момент вы действительно думали именно так.

— Оставьте корону себе, в тот момент я думала о вас гораздо хуже, — улыбнулась Амалия.

— Значит ли это, что вы переменили свое мнение? — тихо спросил Рудольф. Она кивнула, уже понимая, что сейчас произойдёт, но на этот раз она действительно хотела этого.

Вчерашний вечер, обернувшийся её триумфом, полностью перевернул её представление о женихе. Его поступки были поступками воистину благородного человека, а что касается грубости при их первой встрече, то он действительно был потрясен случившимся не меньше, а может быть, даже и больше, чем остальные. Возможно, так он просто пытался скрыть свои истинные чувства, поскольку действительно был привязан к дяде.

К тому же следовало правдиво признать, что все это время и сама она вела себя не лучшим образом, пытаясь выдумать причины, которые бы помешали ее замужеству, и тем самым настраивая себя против Рудольфа.

Амалия пропустила момент, когда император положил руки ей на плечи, притягивая к себе. Она вдруг осознала, что стоит в его объятиях, а лицо Рудольфа находится слишком близко от ее лица. Губы скользнули по губам, и неожиданно для самой себя девушка ответила на этот поцелуй. Рудольф пробормотал что-то и еще сильнее обнял, буквально вжимая в себя.