Давай сыграем… в любовь…

Каблукова Екатерина

На этот раз привкуса шампанского не было.

Поцелуй захлестнул ее, словно волны прилива, она чувствовала, что падает куда— то в пучину, из которой уже не сможет вырваться прежней. Мир вокруг словно перестал существовать. Амалия почти задыхалась, руки сжимали ее все крепче, словно удерживая на грани сознания. Потом вдруг все закончилось.

Девушка с удивлением обнаружила, что стоит в библиотеке, вцепившись в мундир императора. Рудольф, тяжело дыша, все еще придерживал ее за талию. Она не сопротивлялась, просто потрясённо смотрела на мужчину.

— Вы

дрожите, — прошептал он, в бирюзовых глазах светились нежность и еще что-то, пока непонятное ей чувство, — Почему?

— Я… я не знаю, — она растеряно провела по лбу тыльной стороной ладони, — Я не думала…

Она вдруг поняла, что стоит, словно кухарка, в объятиях мужчины, но вместо того, чтобы вырваться и убежать, она прислонилась лбом к его плечу, пытаясь вновь обрести уверенность.

— Вы не думали, что поцелуй может быть таким? — прошептал Рудольф. Он снова прижал ее к себе, прикоснулся губами к нежной коже виска, под которой билась голубая жилка. Амалия закрыла глаза и чуть откинула голову, позволяя ему покрывать поцелуями ее лицо, шею…

Шаги за дверью разрушили волшебство. Мысль о том, что кто— то увидит, как они стоят в объятиях друг друга, точно простолюдины, привела её в ужас.

Девушка быстро отпрянула и торопливо расправила оборки платья. Лакей, наверняка это был лакей, прошел мимо. Рудольф, заложив руки за спину, вновь отошел к окну, взглянул на суету на площади за оградой.

— Признаться, слуги иногда бывают весьма вовремя, проходя мимо, — заметил он. Девушка покраснела от смущения. То, чем они только что занимались, было просто неприлично. Если бы хоть кто— то узнал об этом, то Амалию бы изгнали из общества, и еще долго бы сплетничали о её порочном поведении.

— Я… я должна идти, — пролепетала девушка, просто сгорая от стыда.

— Неужели вас кто— то ждет? — мужчина слегка улыбнулся.

— Да… нет… я не знаю… — она провела тыльной стороной ладони по лбу. Рудольф снова взял её за руку.

— Не знаете, ждет ли вас кто— то? — спросил он с легкой улыбкой на губах.

— Отпустите меня, — взмолилась Амалия. Император покачал головой:

— Не сейчас. Иначе вы опять что-нибудь намудрите, и в результате сбежите из дворца, оставив дарственную на земли и — в лучшем случае — прихватив свои драгоценности!

— Думаете, я способна на такое? — оскорбилась она, окончательно приходя в себя.

— Прихватить драгоценности? Вряд ли, — Рудольф снова насмехался. — Нет, вы настолько горды, что предпочтете голодать… Но я не хочу отпускать вас.

Он нежно провел рукой по её щеке, кончиками пальцев очертил губы. Амалия почувствовала, что голова вновь начинает кружиться. С ней никогда такого не было. Она несколько раз целовалась с Клаусом, но те поцелуи и в сравнение не шли с жаром, который обдавал ее, когда она была с Рудольфом.

Клаус всегда заглядывал ей в глаза, словно спрашивая разрешения, их поцелуи были легкими, точно крылья бабочки. В отличие от него Император действовал очень

уверенно, и ей вдруг подумалось, что наверняка он не раз делал так с Лилианой, а ведь были еще и другие… Она вдруг ощутила, как его рука скользит по её спине вверх, к обнаженным плечам, и вздрогнула, понимая, что император ведет себя с ней сейчас, как с очередной любовницей. Мысль об этом почему— то заставила сердце сжаться. Девушка резко отпрянула.

— Что случилось? — он неожиданности Рудольф разжал объятия, выпуская её. Амалия отбежала на несколько шагов, тряхнула головой, пытаясь разогнать пелену, застилающую глаза. Воспитанная в строгих правилах, она не понимала, что с ней происходит.

— Ничего… ровным счетом ничего… — мысль о том, что Рудольф может подумать о ней, ужасала, а ведь еще был его подарок, слишком ценный для невесты, но она слышала, что многие правители одаривают своих любовниц. Вспомнить хотя бы отца, она видела, как его очередная фаворитка хвасталась своим бриллиантовым ожерельем, — Это просто недопустимо.

Она сказала это с той решимостью, которой не чувствовала.

— Амалия, — слегка растерявшись, император шагнул к ней, но девушка выставила вперед руку:

— Прошу, не надо!

— Да что с вами?

— Ничего… Пожалуйста, вы же дали слово! — понимая, что у нее нет сил, чтобы устоять перед мужчиной, она спешно выбежала из библиотеки.

Опасаясь, что Рудольф кинется следом, девушка буквально пробежала анфиладу залов, влетела в свои покои, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Герда, подшивавшая ленты к платью, удивленно посмотрела на госпожу.

— Что случилось? — спросила она. Та взглянула на нее глазами, полными слез.

— Что вы все заладили одно и то же! Оставьте меня в покое! — Амалия кинулась в спальню, рухнула на кровать и расплакалась. Чуть позже, когда она, успокоившись и умывшись водой из кувшина, растрепанная вышла в гостиную, служанка все еще сидела за шитьем.

— Герда, — нерешительно позвала ее девушка. Та подняла голову, спокойно убрала ленты и поднялась:

— Как вы себя чувствуете?

— Ужасно, — она присела на ближайшее кресло, впервые заметив, что обивка на нем — розовая. Розовыми были и портьеры, а вот стены — цвета слоновой кости, увешанные акварельными пейзажами. Амалия рассматривала их, старательно избегая смотреть на свою служанку.

Казалось, что Герда этого не замечает. Она приказала лакею, стоявшему за дверями, принести её госпоже чай, после чего вернулась в комнату и подошла к Амалии. Та, наконец, взглянула на служанку:

— Извини меня, я…

— Вы просто устали, — Герда опустилась у ног девушки, взяла ее руку в свои, — Немудрено, столько событий сразу… еще и это порезанное платье… а ведь вы его ни разу не надели!

— Еще и платье, — послушно повторила Амалия, чувствуя, что глаза вновь наполняются слезами, она решительно вытерла их, — Да что же это такое! Я никогда не была плаксивой! А тут я просто не могу остановиться!