Давайте ничего не напишем
Шрифт:
Те уже приставили к липе стремянку, и один, с сигаретой в зубах, забрался наверх. Егор почувствовал, как волосы зашевелились на его голове. Даша тоже зашевелилась и вскользь заметила:
– Они собираются спилить дереву ветки. А теперь представь, что у тебя отпиливают пальцы на правой руке. Ну, если тебе себя не жалко, представь, что это проделывают с твоей любимой девушкой. Ну, а если тебе девушку не жалко, представь, что это – беззащитное дерево, которому нечего противопоставить садизму людей.
– Врёшь! – вскипятился Егор. – Давишь на жалость! Ещё собачку перепаши трактором у меня на глазах!!!
– Давить не на что, – улыбнулась Даша.
– Всё
– Ну… – протянула Даша, делая вид, что раскуривает невидимую трубку.
– Что «ну»?! Девочку спасать надо, а мы тут торчим, как три тополя на Плющихе!
– Ну спасай, а я пока подремлю. Что-то устала… – Даша стянула у Егора шейную подушку и смачно зевнула.
– Сволочь ты бессердечная!
Егор встал с лавочки, принял боевую стойку под названием «мышь, раздирающая слона» и крикнул:
– Эй вы, придурки в оранжевых майках! А ну брысь по домам! Ишь, развели тут… лесоповал!
Тем не менее, пилитель уже успел полоснуть своей пилой по нескольким веткам. Даша ещё раз зевнула, а Егор вскрикнул от резкой боли. В глазах помутилось, будто бы на него свалился туманный Альбион. Егор стал заваливаться на землю, и Даше снова пришлось его ловить и удерживать от потери сознания.
Но мужчина справился. На долю секунды он замер в состоянии неописуемого наслаждения. Грубые вандалы и ласковые деревья, общипанные лебеди и матримониальные пары, любопытные воробьи на ветках и невесть откуда взявшаяся бабуся, раздающая прохожим бесплатные билеты на тот свет – всё это стало настолько простым и понятным, что перестало нуждаться в названиях. Более того, упрямая Даша, изобилующий бредом спор, сам Егор (каким он помнил себя минуту назад) и его непременный кейс также превратились в незамысловатые штрихи на всецело гармоничной картине мира… которая уже не проецировалась посредством Егорова ума вовне, а, скорее, наоборот – он сам отражался в этой картине и таким образом мог идентифицировать себя как наблюдателя.
Всё было настолько тихо, нежно, светло и спокойно, что Егор проснулся и улыбнулся Даше, как самому родному человеку на свете.
Даша моментально отплатила ему той же монетой.
Глава 9. Святой Мартин и боа
«Человек состоит из личности, сверхличности, матери, ребёнка, Зигмунда Фрейда и того, кто пытается понять, из чего он состоит».
Подслушано на лекции по прикладному психоанализу
Пёс появился совершенно неожиданно. Конечно, в окрестностях эпицентра сегодняшних событий проживало достаточное количество собаковидных енотов, но все они, опасливо поглядывая в сторону неадекватной лавочки, предпочитали идти своей дорогой. И вот возникло исключение из соблюдаемой уже некоторое время доброй традиции.
Возможно, пёс был остатком той главы, где говорилось о зыбкости внешнего мира. Возможно, у Егора проскользнула мысль о том, что все животные счастливы изначально, а бездомными их делают люди, сперва запирая в собственных квартирах, а затем выгоняя на улицу. Возможно, в конопляной сумочке Даши завалялась пара обрезков «Краковской».
– Добрый день!
Егор быстро переключился на него и удивился:
– Ну и ро-о-о-жа! Где такие грибы растут?!
Даша захлопала глазами подобно чайке, впервые увидавшей Ричарда Баха, и прокомментировала:
– Фантасмагория!
– А что, хороший жанр! – кивнул Егор. – Говорят, монстров прописывать легче, потому что не нужно знать психологию людей. Будто бы люди, которые это говорят, знают психологию монстров!
Даша скорчила правдивую физиономию:
– И где же та грань, что отделяет бред безумца от гениального искусства?
– Да вот она, напротив нас сидит и выпрашивает косточку.
Егор порылся в карманах, извлёк объедки, оставшиеся после биг-мака, и швырнул их собаке.
– Спасибо! – поблагодарил пёс и с улыбкой принялся обедать.
– Как тебя зовут? – спросила Даша.
– Оккам, – прошамкал пёс.
Люди опасливо переглянулись.
– И какова же та крайняя необходимость, которая заставила одного из нас породить столь божественное создание? – спросил один из них.
– Мой ответ покажется тебе странным, но я не удивлюсь, если узнаю, что это пёс породил нас в силу своей, исконно собачьей и чрезвычайно крайней необходимости, – ответил второй.
– Давай это выясним.
– Давай.
– С кого начнём?
– С тебя.
– Нет, с меня.
– Нас уже путают.
– Вот и прекрасно.
– Так кто ты?
– А кто ты?
Люди снова переглянулись. Пёс больше не обращал на них внимания.
– Ладно, я начну, уступая женщине право второго хода, – Егор потёр руки, предвкушая. – Имя мне Егор, отчество – Абрамович, фамилия – Годидзе. Родился я в Буэнос-Айресе двадцать с лишним лет назад. Мой отец, Абрам Михайлович Ломоносов, работал послом Татарстана в Аргентине и однажды во время купания в заливе Пресвятой Троицы познакомился с моей будущей матерью – Прасковьей Андреевной Утрамбуй. В то время она гостила у своего любовника – горячего аргентинского мачо Тикко Курилайнена, и мой будущий отец отбил у него мою прошлую мать. С тех пор они поженились, зачав меня на розовом покрывале в трущобах Рио, куда сбежали вместе с килограммом контрабандных очков для сна от преследующей их полиции. Родился я на том же покрывале спустя девять месяцев в столичном роддоме, откуда меня выкрал родной дядя и под видом тюка с молотой тыквой доставил отцу и матери, которые в это время скрывались в Уругвае. Дядю звали Педро Мендоса, и он оказался названным братом моей бабушки Присциллы; в ту пору она занимала одну из руководящих должностей в суринамской демократической партии раздора.
Егор потёр руки ещё раз, отхлебнул из бокала и продолжил:
– Рос я не по дням, а по часам, потому как родители мои были чрезвычайно пунктуальными и отмечали каждый прожитый час моей жизни. Из-за этого я до сих пор не отмечаю дни рождения, зато отмечаю его часы. Вообще, меня воспитывали по-идиотски, что не удивительно. В три года меня наградили сестрой Лёлькой, а в пять – братиком Толькой. Иногда я просил свою мать запихнуть меня обратно в животик, потому как жили мы впроголодь и питались три-четыре раза в неделю баландой из требухи. В пять лет я пошёл зарабатывать деньги, пользуясь старым дедовским методом – пачкал одежду богатых сеньоров, а затем предлагал им услуги химчистки.