Давид
Шрифт:
– Не могу знать. Хозяин сказал приготовить, и мы готовим, – проговорила женщина и ещё раз указала мне на ванную комнату.
***
Когда мы зашли в ванную, огромная ванна уже была наполнена водой, от которой исходил пар. В комнате оказалась ещё одна молодая девушка. С меня сняли одежду, не дав раздеться самой, и усадили в ванную. А потом в четыре руки начали меня мыть.
Как это всё было противно! Меня раздражало буквально всё, начиная с того, что все эти люди, как безмолвные предметы, молчат и не отвечают ни на один вопрос
И, когда я была помыта, мне не дали никакого белья, кроме одного шёлкового халатика, который еле прикрывал мои оголённые части тела.
Меня вывели в комнату и приказали ждать. Я медленно подошла, села на мягкую кровать и ждала. В мозгу прокручивалась то, к чему я должна была быть готова. Сердце стучало в груди так, будто я сейчас оглохну. Я ждала своей минуты, своей смерти. Я уже приготовилась к тому, что не дамся просто так. Я не дам этому животному насиловать меня. Нет, я не игрушка в руках какого-то психопата, который думает, что он – властитель мира.
С каждой мыслью о том, что сейчас может со мной случиться, я отползала в дальний угол кровати, считая секунды. И вот дверь в комнату распахнулась, и зашёл он. Сейчас Давид кажется мне ещё больше. Без одежды его тело кажется нарисованным. Нет, у человека не могут быть так чётко выражены мышцы и каждый сантиметр тела. Его шея была больше похожа на шею здорового быка, чем на человеческую. На груди показывался рельеф, как будто его только что прорисовали карандашом, а его руки – они были просто огромные, и их, будто змеи, окручивали синеватые вены, которое были размером с канат. Казалось, что они двигаются у него под кожей.
Почти каждый сантиметр его тела был покрыт шрамами, а на огромной выпирающей груди был наколот лев с открытой пастью.
Мужчина был босой, и только шёлковые пижамные штаны еле-еле держались на его талии.
– Подойди, – произнёс он своим гортанным рыком.
Я машинально закачала головой, мечтая слиться с серой стеной, чтобы меня не заметили.
– Я сказал, подойди, не вынуждай меня применять силу. Будешь покорной – не будет больно, – проговорил он, а я медленно встала и, как заворожённая, пошла к нему. Медленно, очень медленно, аккуратно ступая на мягкий чёрный ковёр под ногами.
Я ничего не видела вокруг себя, кроме чёрных звериных глаз, в которых играла похоть и желание. Я остановилась в шаге от мужчины, но ему этого показалось мало, и он дёрнул меня за талию, прижимая ближе к себе.
Его огромная ладонь дёрнула поясок, и полы халата быстро разъехались в разные стороны. Глаза этого чудовища скользким движением прошлись по моему оголённому телу, а к моим щекам прилила кровь, и их зажгло, будто я получила пощёчину.
До меня, кроме мужа, никто никогда не дотрагивался. Толя это делал легко и нежно, и сам он в это время излучал спокойствие и любовь. А этот, кто сейчас стоит передо мной, излучает только смерть, и ничего больше. Ему чужды человеческие чувства.
Своей пятернёй он прошёлся по моей небольшой груди, сдавил один сосок, отчего я вздрогнула и хотела отшатнуться, но
Боже, я чувствовала себя грязной и падшей женщиной, но ничего не смогла сделать! Он мог бы одной своей пятернёй передавить мне глотку и не заметил бы этого. Только бы мне добраться до телефона и вызвать полицию! Но почему-то пробежала мысль, что вся полиция ходит у него под крышей и на таких, как я, только смотрит своим презрительным взглядом.
– Мне нравится, – он вёл диалог будто сам с собой. – Развяжи мне штаны и спусти их, – приказал он, а у меня всё поплыло перед глазами, стало нечем дышать.
– Нет, я не буду этого делать.
– Не зли меня, девочка, а то будет больно.
Он дёрнул мои руки к своему паху, на который я боялась даже взглянуть. Я дрожащими руками пыталась выполнить то, что он приказывает, но руки меня не слушались.
– Быстрее! – прорычал он, а я только вздрогнула от его голоса и ещё больше задрожала.
Я не знаю, сколько путалась с верёвками, но, когда его штаны упали, я ахнула, увидев, что у него под штанами. Нет, такого просто не может быть! Это был не половой член, а огромная бейсбольная бита. И как вообще такое может поместиться в женщину? Да он меня просто разорвёт!
Я подняла свои глаза и посмотрела на него с жалостью в надежде, чтобы он всё это прекратил.
– Нет, не нужно, пожалуйста, – умоляла я его, но он меня не слышал и продолжал смотреть на моё тело.
– Ляг на кровать на спину и раздвинь ноги, – приказал он.
– Я умоляю вас, не нужно, не трогайте меня! – мотала я головой из стороны в сторону, но мужчина был погружён в свои мысли и не слушал меня.
От ужаса происходящего моё тело парализовало, я не могла сделать и шага. Тогда чудовище сделало шаг навстречу мне и повалило меня спиной на кровать. Я попыталась резко встать, но меня осадили и прижали лопатками к кровати. На своём лице я чувствовала его горячее дыхание, от которого на коже оставались ожоги, а в ушах громыхало биение его сердца.
– Умоляю вас! – застонала я ему в лицо.
– Раздвинь ноги, а иначе…
Хватило одного его взгляда, чтобы подчинится. Ему было наплевать, что я чувствую, больно мне или нет. Он брал именно то, что хочет.
– Расслабься, – проговорил он.
Как, как можно расслабиться, когда тебя берут силой?
Он сделал один толчок, но не смог в меня войти.
– Я сказал, расслабься и пусти меня, а то порву. Сама себе делаешь хуже.
Но я так и не смогла расслабиться. Тогда он со всей силы толкнулся ещё раз и вошёл в меня, отчего я резко вскрикнула. Ужасная боль пронзила моё тело, и я будто закоченела.
Толик никогда не причинял мне боли. Он делал всё нежно, сначала подготавливал меня прелюдией, целовал, ласкал, шептал комплименты. А то, что делало это чудовище сейчас со мной, нельзя назвать сексом, это скорее животное сношение. Он и сам был животное. Как только такие, как он, ещё существуют в нашем мире?
Я пыталась оттолкнуть его, била в грудь, но он перехватил мои руки, прижал их над моей головой и только на всю длину своего члена вбивался в меня, причиняя адские боли. Я кричала, просила прекратить, но, когда поняла, что только посадила свой голос, я замолчала и терпела в надежде, что, после того как всё закончится, я останусь ещё жива.