Давно пропавший
Шрифт:
Странно, подумал я. Вроде бы с момента падения прошло совсем немного времени. Вероятно, я был без сознания дольше, чем предполагал.
Снова посмотрев вверх, я не увидел ни Пити, ни Джейсона.
Ничего-ничего. Дай им время, сказал я себе.
Однако нельзя долго оставаться на этом уступе.
Конечно, я не мог назвать себя бывалым путешественником, но невозможно жить в горном штате, таком как Колорадо, и не знать из газет и телевизионных передач об опасности переохлаждения. Туристы отправляются в горы в одних шортах и рубашках. Внезапный ливень – и они промокли. Если температура упала, если туристы провели без теплой
Я лежал на мокрых камнях и дрожал. Руки и ноги постепенно немели. Если быстро не уберусь с этой скалы, то умру пусть не от потери крови, так от гипотермии...
Я постарался прикинуть, можно ли добраться по почти голой стене до следующего уступа, а с него подняться вверх по склону к краю скальной плиты. На поврежденную руку рассчитывать не приходится. Значит, остается только один путь...
Я посмотрел вниз, пытаясь определить, как можно спуститься к ручью. Предстояло ползти по крутому косогору с большущими выпирающими камнями: самый близкий – в пяти футах ниже меня, следующий – вдвое дальше. Не хотелось думать о том, что там, ниже, опять какие-то препятствия.
Солнце уже скрылось за вершиной утеса. Дно расселины погрузилось в сумерки. Скоро окончательно стемнеет. Окрестные горы очень быстро закроют солнце, а в темноте сделать ничего нельзя... придется ждать до утра.
Но к тому времени я умру.
Морщась от боли, я перебросил рюкзак на спину, лег на живот и пополз к краю уступа. Уцепившись за него здоровой рукой, опустил ноги вниз и прыгнул.
Боль от падения пронзила меня до самых костей. Я едва не потерял сознание. Переползая через край следующего выступа, я разорвал рубашку и исцарапал грудь. Израненные колени выглядывали сквозь разодранные джинсы. Стараясь сдерживать эмоции, я пробирался все ниже. Некоторые участки, со стороны выглядевшие опасными, оказались вполне проходимыми. И наоборот, казавшиеся легкими отрезки пути давались с неимоверным трудом.
Постепенно темнело. Чем ближе становился шум воды, тем осторожней я двигался. Переставляя ноги, чуть не упал: камень не выдержал моего веса, вывернулся из-под ноги и полетел в расселину. Вместе с сумерками сгущались и клубы водяной пыли над бурлящим ручьем; брызги покрывали мое лицо, пропитывали одежду, заставляя дрожать еще сильнее. Я вспомнил, что жертвы переохлаждения ближе к концу тупеют и не отдают себе отчета о происходящем вокруг, и постарался успокоиться.
Получилось так, что я добрался до ручья, не заметив этого, и чуть не ступил в бурлящую воду – так силен был оглушающий рев стихии. Отскочив подальше, едва не подвернул лодыжку.
Пораженный контрастом между синим небом над расселиной и сгущающимися сумерками внизу, я осторожно двинулся вдоль катящихся волн. Когда уже стало видно устье ручья, я вдруг испугался, что накануне спасения сломаю ногу. Шел по скользким камням, хватаясь за валуны. Мой мозг и тело онемели настолько, что потребовалась целая минута, чтобы понять: передо мной не скала, а осина, свет солнца касается меня – я давно вышел из расселины и теперь бреду через лес.
Почти все позади, твердил я себе. Все, что осталось, – пройти вдоль ручья через лес до озера. Невольно ускорив шаг, я уже представлял, как открываю дверь автомобиля, предвкушал, как заберусь в салон, заведу двигатель, включу печку, почувствую поток теплого воздуха, а потом переоденусь в сухие вещи из дорожного чемодана...
– Джейсон!
Я выскочил из осинника на берег озера и в тускнеющих лучах солнца стал всматриваться в очертания противоположного берега.
Когда я понял, что машины на месте нет, сердце у меня упало.
Нет, все легко объясняется. Просто Пити и Джейсон поехали за помощью. Они скоро вернутся. Мне просто надо забраться в палатку и согреться.
Палатка тоже исчезла.
– Нет!..
Вены у меня на шее готовы были лопнуть, но я кричал не переставая:
– Не-е-ет!..
16
Отрицание – удивительное чувство. Пока я спускался, во мне проснулись подозрения, но я сумел подавить их, потому что был слишком занят тем, чтобы выжить. И теперь я продолжал твердить себе, что ошибаюсь. В конце концов, еще шесть часов назад мысль, что брат столкнет меня с утеса, показалась бы невероятной, особенно если забыть о грузе вины, который я нес все эти годы.
Бог мой, что Пити сделал с Джейсоном?..
Дрожа так сильно, что клацали зубы, я яростно сорвал с себя мокрую рубашку, достал из рюкзака толстую куртку и быстро надел на голое тело. Куртка отсырела, но в ней оказалось куда теплее.
И все-таки этого было недостаточно. Необходимо разжечь костер, высушить джинсы, носки и обувь.
Открыв карман рюкзака и убедившись, что металлический контейнер со спичками действительно водонепроницаемый, как и уверял служащий в магазине туристического снаряжения, я направился в осинник за дровами.
Ветер пронизывал насквозь. Я обхватил себя руками, стараясь сохранить тепло, но задрожал еще сильнее. Не совсем понимая, что следует делать, я стал сооружать костер по типу того кострища, что видел на другом берегу озера: в центре кольца из булыжников положил ветки и сухие листья, на них – несколько сухих палок. Чиркнул спичкой, но рука дрожала так сильно, что огонь погас, едва я поднес его к листьям. Повторил попытку, отчаянно стараясь унять дрожь, и на этот раз пламя тронуло листья, поднялся дымок.
Через минуту костер затрещал.
Страшно хотелось пить, но когда я протянул руку к висевшей на ремне фляжке, то обнаружил, что ее нет. Черт, я и не заметил, как ее потерял... Язык во рту пересох до такой степени, что прилипал к небу. Мелькнула соблазнительная мысль пойти к ручью и напиться прямо оттуда, но я понятия не имел, какие бактерии могут оказаться в этой воде. Нельзя подвергать себя риску заболеть. Рвота и диарея обезвоживают организм очень быстро.
Тем временем солнце садилось. Мне следовало собрать как можно больше дров. Смеркалось, а я упорно работал, таская к костру сухостой.
Вскоре все кругом объяла темнота.
Но ночь была не чернее моих мыслей. Джейсон. Не навредит ли ему Пити? Господи, прошу, защити моего сына. Прошу Тебя...
Я твердил эти слова как заклинание, пока ночной холод подбирался все ближе к костру. Я разрывался между необходимостью поддерживать огонь и страхом, что дров не хватит до утра. Взял мокрую рубашку и держал у огня, часто поворачивая, так как опасался спалить ее. Хотя местами она и превратилась в лохмотья, но все ж таки какая-никакая дополнительная защита от холода... Потом быстро снял ветровку, подставив тело холоду, надел рубашку и поспешно накинул куртку. Достал из рюкзака дождевик и тоже натянул на себя, накинув капюшон на голову – так теплее.