Дай лапу, друг медведь !
Шрифт:
– А я нарочно!
– признался Андрюшка, причем сказал это подчеркнуто громко, будто хотел, чтобы голос его был слышен дальше.
– Медвежонки и поесть не успели. Только кормиться начали, а ты...
– Ладно, давай слезать. Да лабаз-то снять надо.
Они долго развязывали затянувшиеся узлы бечевки, потом скинули доску и палку, что была под ногами, и спустились на землю.
– И не жалко тебе, что медвежонки голодные остались?
– ворчал Валерка.
– Покормились бы и сами ушли, а ты испугал...
– Потому и испугал, что жалко. Теперь медведица эти елки надолго запомнит.
– Ну и что?
– А то! Или ты забыл, что завтра охотники приедут? Вдруг они сделают лабаз на этих елках! А медведица-то уже ученая, сдуру в этом месте в поле не выйдет.
– Андрюшка умолк на минуту и задумчиво продолжал: - А медвежонки такие маленькие... Без матери они пропадут, точно говорю! Вон в какой строгости она их держит. И здоровущая, от кого хошь защитит.
Настроение Андрюшки мгновенно передалось Валерке: ведь в самом деле, охотники приедут не смотреть медведей, а охотиться, у них будут ружья. Выйдет медведица со своими медвежатами в поле, как сегодня, и всё...
– Зря отец охотникам письмо послал, - вздохнул Валерка.
Андрюшка молчал. На душе его было тревожно и как-то неловко за взрослых людей, которые приедут на это поле, чтобы подстеречь и убить медведицу.
9
Вечером в четверг к дому бригадира подкатил голубой "Москвич".
– Кажется, охотники приехали!
– встрепенулась Клавдия Михайловна.
Валентин Игнатьевич, только что возвратившийся с работы и еще не успевший разуться, глянул в окно.
– Похоже!..
– сказал он и направился к двери встречать гостей.
– Зря ты их вызвал!..
– неожиданно бросил Валерка вслед отцу.
Валентин Игнатьевич круто обернулся:
– То есть как - зря? Ты думаешь своей головой, что говоришь?
– Думаю. Медведицу убьют, а как медвежата? Они такие маленькие... Все погибнут!
Лариска глянула округлившимися глазами на брата, потом на отца и эхом повторила:
– Пап, а как медвежата? Они правда умрут?
– Вам медвежат жалко, а меня, если я этот овес скормлю медведям, в тюрьму посадят!
– Никто не посадит, - возразил Валерка.
– А овес мы с Андрюшкой могли бы покараулить...
– Замолчи!
– обрезала сына Клавдия Михайловна.
– Медвежата такие же звери. И вообще - марш в спальню! Нечего встревать не в свое дело!
– И мужу: - Выйди к ним, - она кивнула на окно, - видишь, ждут!..
Возле машины стояли трое: один - высокий бородач, с виду еще молодой, в костюме защитного цвета, вторым был приземистый толстяк в меховой куртке нараспашку и третьим - тощий желтолицый человек в комбинезоне, какие носят механизаторы.
– Чего в окно выпялились?
– одернула детей Клавдия Михайловна. Сказано - идите в спальню!
– Уйдем, не расстраивайся, - проворчал Валерка и с демонстративной неспешностью направился в другую половину избы.
Лариска, надувшись, побрела за братом.
Через минуту изба наполнилась стуком сапог и голосами приезжих. Точнее, говорил один бородач. Сначала он пространно извинялся за причиняемое хозяевам беспокойство, затем церемонно представлял Клавдии Михайловне своих друзей и, наконец, восторженно говорил о сельском комфорте: тут вам, пожалуйста, и газовая плита, и холодильник, и телевизор, и телефон - чем не цивилизация?!
Охотники долго умывались, потом развязывали свои рюкзаки, готовились к ужину.
– Ты что, уже спать?
– шепотом спросила Лариска, увидев, что брат начал раздеваться.
– А чего делать?.. И ты ложись.
– Мне еще неохота...
– Пока неохота, а ляжешь - и уснешь.
Валерка, конечно, спать не собирался. Но его кровать стояла возле заборки, разделяющей избу на две половины, и, чтобы лучше слышать, что будут говорить охотники, он решил лечь. Пока об охоте не было сказано ни слова, но Валерка понимал, что разговор такой непременно будет.
Лариска в нерешительности постояла посреди комнаты, вздохнула и тоже пошла к своей кровати.
Охотники сели ужинать. Словоохотливый бородач расспрашивал Валентина Игнатьевича о делах в бригаде, интересовался урожаем, заработками колхозников, а потом как-то неожиданно переключился на главную тему.
– Ну что же, друзья! Наверно, пора нам потолковать и о том, ради чего, собственно, мы сюда приехали, - сказал он.
– Прежде всего мы весьма благодарны вам, Валентин Игнатьевич, за ваше сообщение. Охота на медведя открывается только с первого октября, но ваше письмецо я кое-где предъявил, заручился поддержкой, и лицензию удалось получить. Вот, пожалуйста, убедитесь сами в наших, так сказать, законных полномочиях!
– Чего смотреть? Верю, - сказал Валентин Игнатьевич.
– Но я об одном попрошу: чтобы никаких петель. А то прошлой осенью приезжали к нам охотники из района и вместо медведя поймали в петлю племенную телку.
Раздался дружный смех.
– Вот это охотнички!
– воскликнул бородач.
– А насчет нас можете быть абсолютно спокойны. Мы охотники, так сказать, культурные, кроме спортивного интереса, нас в охоте ничто не интересует. А петли - какой же это спорт?
– Дело даже не в этом, - раздался тихий, но очень внятный голос. Петли запрещены правилами охоты.
Валерка приподнял голову: интересно, кто это говорит, толстяк или тот, желтолицый?
– Вот именно!
– подхватил бородач.
– Петли - орудие браконьеров, а не охотников. А ты, Владислав Михайлович, сколько косолапых на ружье взял? Десятка два?
– Ну что вы, зачем преувеличивать?
– раздалось в ответ.
– Скромничает. А между прочим, по части медвежьей охоты - профессор. И ружье у него достойное: современнейший пятизарядный охотничий карабин с оптикой!..
Валерка и дышать перестал, боясь пропустить хоть одно слово.