Дай лапу, друг медведь !
Шрифт:
Борька не мог бы сказать, когда и как получилось, что он лишился товарищей. Скорей всего, их у него никогда и не было.
Он не умел мечтать о чем-то далеком, но предложение Андрюшки открывало перед ним что-то туманно-манящее. И вот теперь, медленно шагая по скрипучему песку, Борька представлял, какой необыкновенно удачной будет эта рыбалка. Будет? А если Андрюшка все-таки обманул? Почему так долго его нет?.. Да, но лодка-то здесь!
Однако закравшаяся тревога уже лишила Борьку спокойствия: а если лодка просто для отводу глаз оставлена, а Андрюшка и Валерка ушли пешком куда-нибудь на мельничный омут?.. Борька перестал ходить и впился глазами в лодку. Серая, омытая дождями и выгоревшая на солнце лодка Перьевых была наполовину затащена на песок и стояла, чуть накренившись на левый борт. Что-то подозрительное показалось Борьке в этом наклоне. Он сорвался с места и побежал к Перьевым.
"Ну, если обманули, если ушли без меня, - думал Борька, - я... я эту лодку ночью... топором!.."
С тревожно бьющимся сердцем он взбежал на высокое крыльцо дома Перьевых, пнул дверь, влетел в сени и, будто за ним кто-то гнался, заскочил в избу. Андрюшка и его пятилетний брат Вовка сидели за столом, а бабка Феня, толстая большая старуха, подавала обед.
– Ты чего?
– удивился Андрюшка.
– Так... Понимаешь, - Борька перевел дух, - я думал, вы без меня...
– Ты же был на берегу, видел, что лодка на месте.
– Я думал, может, пешком... В общем, я там буду, у лодки.
– И Борька выбежал на улицу.
Андрюшка понимал, что после вчерашней размолвки ждать Валерку нечего, просто нужно самому идти к нему и постараться уладить все мирно, по-доброму.
– Ты обожди еще немного, пока я за Валеркой сбегаю, - сказал он Борьке и отправился к Гвоздевым.
Городские охотники - один молодой, чернобородый, другой пожилой, лысый и толстый - сидели на крылечке и разговаривали вполголоса.
"Охоту планируют", - подумал Андрюшка и прошел в избу.
Валерка и Лариска сидели на диване и смотрели телевизор.
– Нашел занятие - телевизор глядеть!
– воскликнул Андрюшка.
– Пошли на рыбалку!
– Что-то... неохота.
– Валерка притворно потянулся, будто ему хотелось спать.
– Ты уж лучше Борьку позови.
– Борька давно на берегу. Пошли давай!
– Сказано - не пойду!
– решительно отказался Валерка.
– Он мне прозвища будет давать, всякие небылицы сочинять, а я с ним - на рыбалку?
– И правильно! И не ходи, - вмешалась Лариска.
– Он меня все время Сосиской дразнит, а Машу Лутьеву - Макакой.
– Подумаешь - прозвища! Меня тоже Могилой обзывает, так что, я враждовать с ним должен? Глупо. А сочинять он ничего не будет, раз уж с нами, вместе...
– Конечно, он теперь паинька!..
– Валерка язвительно усмехнулся.
– Значит, не пойдешь?
– Нет. И не приставай.
– Ну как хочешь!..
– И Андрюшка вышел из избы.
Размолвка с Валеркой очень огорчила его, но отступать он не хотел и не мог: Борька тоже человек, и свое слово перед ним надо держать. И Андрюшка знал, что не только поплывет с Борькой на обещанную рыбалку, но и на Стрелиху с ним сходит, чтобы опять насыпать махорки по окрайку леса.
В то же время он отчетливо сознавал, что все это отнюдь не будет способствовать их примирению.
Борька встретил Андрюшку настороженно.
– А Валерка? Или дома нету?
– Неохота ему на рыбалку.
– Я так и знал!..
– разом потускневший, Борька подошел к лодке и взял свое корявое удилище.
– Ты чего? Мы ведь и без него обойдемся. Или тебе тоже... неохота?
– Ты - без Валерки?
– Борька недоверчиво сузил светлые глаза.
– Хватит!
Они столкнули лодку на воду, Андрюшка уселся за весла, Борька - на корму.
Борька не сомневался, что Андрюшка отправился на эту рыбалку безо всякого интереса. И, конечно, удить они будут совсем недолго. Половят с полчасика и вернутся, и уж больше никогда Андрюшка не пригласит его, Борьку, в свою компанию.
– Куда поплывем-то? Может, на Комарихином омуте попробуем?
Комарихин омут рядышком, за первым поворотом Возьмы, место для рыбалки третьесортное - кроме ельцов да мелких сороженок, там и рыбы-то нет. Но Борька назвал его, желая дать Андрюшке повод скорее покончить с этой рыбалкой. Поудят на Комарихином омуте, вытащат по десятку сорожек величиной с палец, и Андрюшка, которому эта вылазка без Валерки наверняка в тягость, скажет: "Одна мелюзга!.. Поплыли обратно". Все просто, и все как будто так и надо. Но Андрюшка ответил:
– Удить потом будем. Сначала к Ведьмину камню сплаваем.
У Борьки глаза округлились: до Ведьмина камня рекой километров пять, а хорошие места для рыбалки есть куда ближе!
– Туда-то зачем?
– спросил он.
– На Стрелиху надо.
Опять Стрелиха!.. Предчувствуя подвох, Борька спросил:
– Если на Стрелиху, зачем на лодке? По дороге ближе.
– По дороге нельзя: мимо Гвоздевых идти надо, а там охотники.
– Ну и чего такого?
– На Стрелихе ходит в овес медведица с медвежатами. Мы с Валеркой их видели. Хорошие такие медвежонки, маленькие, меньше собаки, только толще. Эту медведицу охотники могут убить. И вот, чтобы вечером она не вышла в поле, нам надо насыпать в кустах табаку.
Борька сидел раскрыв рот.
– Только об этом, - продолжал Андрюшка, - никто не должен знать. Ни одна живая душа! Понял?
– Да я знаешь как умею молчать?!
– воскликнул Борька, глубоко пораженный откровенностью Андрюшки.
– Если взаправду, режь по живому слова не скажу!.. Не веришь?
Андрюшка верил. И пока плыли до Ведьмина камня, он рассказывал, как ходил с Валеркой на Стрелиху караулить медведей и как много интересного удалось увидеть и услышать в те удивительные вечера.
Борька слушал затаив дыхание. Может быть, потому, что с ним еще никто так доверительно не разговаривал - ему вообще никогда и ничего не рассказывали, - или потому, что рассказываемое Андрюшкой было совершенно не похоже на случайные приключения деревенских мальчишек, но Борька чувствовал в душе необыкновенное волнение. Он зримо представлял степенную, строгую медведицу с ее резвыми забавными медвежатами, и намерение охотников добыть зверя казалось ему чудовищно жестоким. Зато действия Андрюшки и Валерки его восхитили: выследить медведей, а потом в кромешной темноте идти по полю, где только что бродили звери, - на такое отважится далеко не всякий. Да и сыпать табак тоже нужна смелость: несдобровать, если об этом узнают охотники! И у Борьки сладко и как-то тревожно замирало сердце при одной мысли, что теперь он тоже приобщается к этому рискованному, тайному, но справедливому и полезному делу.