Дай лапу, друг медведь !
Шрифт:
– Выходит, не нашли медведя-то?
Бородач ожег старика пронзительным взглядом, ничего не ответил и стал подниматься на крыльцо, а толстяк с безнадежной отчаянностью в голосе бросил:
– Ни черта не нашли!..
– Да-а!..
– Макар вздохнул, погладил седую бороду.
– Бывает. Сколь хошь бывает!..
– И побрел в избу за охотниками.
Клавдии Михайловны еще не было, и подготовкой ужина для охотников пришлось заняться Валерке и Лариске. Усталые и, видимо, вдоволь наговорившиеся охотники уныло молчали, а деду Макару очень хотелось знать подробности охоты и причину неудачи. И он не выдержал, спросил:
– Дак который из вас медведя-то стрелял?
– Я стрелял, - хмуро отозвался толстяк.
– Ну, и чего? Промазал али не по месту попало?
Видимо, старик задел самую больную струну в душе охотника. Лицо толстяка вспыхнуло.
– Да не мог я промазать все четыре раза, не мог!
– воскликнул он. И я хорошо видел, что после первого выстрела медведь упал. Второй выстрел был уже по лежачему.
– Но крови-то мы не нашли!
– развел длинными руками молодой охотник.
– По-твоему, он с испугу упал?
– усмехнулся толстяк.
– Не знаю. Но если пуля попала в зверя, должна быть кровь, отчеканил молодой.
– Это как дважды два.
– Э, ребятушки!..
– покачал головой дед Макар.
– Медведь зверь особый, он не всегда кровь дает. Помню, у меня было...
Но молодой охотник не дал договорить.
– Знаем, дед, знаем!
– замахал он руками.
– Пусть кровь не пошла, а где шерсть? Где шерсть, срезанная пулей? Я сам весь овес на коленках исползал - ни шерстинки! А пули нашел.
– Две!
– толстяк выразительно поднял два пальца.
– А я стрелял ч е т ы р е раза! Где еще две пули?
– Где-нибудь есть!..
– Молодой охотник сделал неопределенный жест он все время размахивал руками, когда говорил.
– Поле большое.
А бородач молчал. Он сидел на диване мрачнее тучи и, склонив голову, смотрел в пол. Его раздражало, что разговор об этой нелепой охоте всплыл вновь, хотя еще в машине договорились обо всем молчать.
Неслышно двигалась по избе Лариска, накрывая стол к ужину. Валерка поставил самовар, достал из холодильника дюжину сырых яиц, приготовился жарить глазунью.
– Я уверен, - заговорил толстяк после некоторого молчания, - была бы собака настоящая, рабочая, мы бы уже да-авно жарили печенку!..
– Да говорю я вам, - молодой охотник вскочил со стула, - собака рабочая! У нее три диплома по медведю!
– По подсадному.
– Толстяк насмешливо скривил тонкие губы.
– А тут не домашний зверь, выращенный на пряничках да конфетках, а дикий. Дикий!
– повторил он громко.
Бородач медленно поднял голову, посмотрел сначала на толстяка, потом на молодого охотника и с расстановкой сказал:
– Хватит. Надоело. Вашему спору не будет конца.
– Он помолчал, снова перевел взгляд на толстяка: - Ты, Георгий Дементьевич, никакого медведя не видел. Было темно. А в поле - кусты...
– Да вы что, Игорь Макарович?! Там ни единого кусточка, сами видели...
– Помолчи! Повторяю: в поле кусты. В темноте показалось тебе, что один кустик зашевелился, вот ты и начал стрелять. А медведя не было.
– Я вас не понимаю!..
– Да что тут понимать?!
– раздраженно воскликнул бородач.
– И так уже полгорода знает об этом медведе, а я не намерен закрывать лицензию. Мне нужна шкура, вот так нужна!
– И он эффектно провел ребром ладони по своей шее.
– Сказать, что ушел подранок, - значит сдать лицензию. Но раз ты стрелял по кусту, какой спрос? В крайнем случае перепишем ее на другой район. Вот так. И больше об этом медведе никаких разговоров.
– Ежели на шкуру, так на берлоге бить надо, - сказал дед Макар. Ох, и добра берложная шкура!..
– Это и мы знаем, - отозвался бородач, - но где ее взять, берлогу?
Макар был обижен тем, что ему так и не дали толком высказаться, однако проговорился:
– Я тут знаю одно местечко... Прежде каждый год медведи ложились.
– А ты, дед, сам-то хоть раз видел живого медведя?
– насмешливо спросил молодой охотник.
– Я-то?
– Старик оскорбился.
– Да я за свою жизнь столько их добыл, сколько вам троим-то и во сне не увидеть! По три штуки за осень брал. А ты толкуешь...
– Он поднялся с табуретки, намереваясь уйти.
Бородач метнул осуждающий взгляд на молодого охотника, подошел к старику:
– Извини его, он пошутил! Сам медведей не видел, кроме подсадных, вот и думает...
– А я уже не в тех годах, чтобы со мной так шутить!
– Тебя как звать?
– мягко спросил бородач.
– Макар. Макар Иванович Евстюхин.
– О, мой отец тоже Макар! Какое приятное совпадение!.. Значит, тебе известны места, где медведи устраивают берлоги. Я правильно понял?
– Как не знать, ежели всю жизнь в здешних местах лесовал! Теперь-то старый...
– Но ты и сейчас в силе, вон какой крепкий!
– Бородач дружески похлопал старика по плечу.
– Я тебя прошу: найди берлогу. При свидетелях: найдешь - полтораста рублей в руки.
Дед смутился:
– Оно, конечно, ежели без обману...
– Разумеется, без обмана! А если зверь окажется крупный - еще полста. Подумай, Макар Иванович!
– Ладно, коли так. Поискать можно. Но ежели не найду...
– Никаких претензий! Охота - дело такое, понимаю.
– Бородач вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнотик, что-то быстро написал на чистом листке, вырвал его и подал старику: - Это мой адрес. Найдешь - сразу черкни. Договорились?
– Попробую. Похожу. Может, и подфартит...
– Макар холодно глянул на молодого охотника, хотел что-то сказать, но махнул рукой и вышел.
Больше ни о медведях, ни об охоте разговоров не было. Горожане молча поужинали, попили чаю и, поблагодарив Валерку и Лариску за гостеприимство и заботу, уехали.
18
Еще не успел голубой "Москвич" скрыться за поворотом деревенской улицы, а Валерка уже спешил к Андрюшке. Пусть охотники не нашли медведицу - это, в сущности, ничего не меняет. Все равно она ушла тяжело раненная и погибнет. И медвежата тоже умрут с голоду. И все потому, что Андрюшка оказался предателем, связался с Борькой, на которого ни в чем нельзя положиться.