Дай лапу, друг медведь !
Шрифт:
– Ничего, потерпи, - бодро говорил Виталий Максимович.
– С такой раной ты еще сто лет проживешь!..
– А что, разве она не опасная?
– спросил Федор Трофимович.
– Все раны опасны, - возразил ветеринар.
– Однако это ранение можно отнести к категории легких. Самое главное - что пуля не проникла в полость груди и легкие и плевра целы. А грудная кость, хоть и сильно разбита, срастется.
Ребята повеселели.
Промытую и очищенную от шерсти рану Виталий Максимович присыпал каким-то белым порошком, смазал желтоватой мазью и залил чем-то таким, отчего поверхность раны стала как бы подсыхать. После этого он снова делал медвежонку уколы, а уж затем приступил к обработке раны на лапе. Рана оказалась сквозной, но кость была не задета.
– Это, видимо, одна и та же пуля, - сказал Виталий Максимович. Пробила лапу, а потом пропахала грудину. Попади она сантиметров на пять выше - и тогда всё.
– Тогда бы медвежонок сразу умер?
– спросил Борька.
– Не сразу, но вы бы нашли его мертвым. В общем, можете считать, что вашему мишке крупно повезло!
Окончив обработку ран, врач сделал медвежонку еще один укол, теперь уже в бедро задней ноги, собрал свой инструмент и осмотрел отгороженный досками угол.
– Нормально, - кивнул он одобрительно.
– Только шубу надо убрать, а вместо нее постелите грубую чистую ткань - мешковину или кусок брезента. И воду поставьте.
– Может, лучше молока?
– спросил Андрюшка.
– И молоко можно. Но воду обязательно.
– А кормить чем?
– Что будет есть, тем и кормите: молоком, творогом, мясным фаршем, полувареной рыбой... День-два он, вероятно, ничего есть не будет, но это не беда - жиру у него накоплено порядочно, не страшно. В случае чего звоните мне. Только не бегайте опять за три километра, как сегодня...
Виталий Максимович развязал ремни, перенес медвежонка в угол и сдернул с головы намордник. Мишка тотчас забился в самый уголок между стеной и досками и улегся там, поджав под себя лапы. Он дрожал как в лихорадке.
– Это от волнения, - пояснил Виталий Максимович.
– И мой настоятельный совет - старайтесь как можно меньше его беспокоить. Чем реже он будет волноваться, тем быстрей поправится.
Уже на улице, усевшись в легкие санки и взяв в руки вожжи, чтобы придержать застоявшегося нетерпеливого рысака, ветеринар сказал:
– Хочу предупредить: когда узнают, что у вас есть медвежонок, появится много любопытных. Постарайтесь как-нибудь оградить медвежонка от их посещений. Это очень важно.
Виталий Максимович уехал. Тут же, у крыльца, Вадим Сергеевич, Федор Трофимович и ребята договорились о медвежонке пока никому ничего не говорить.
36
В понедельник вечером, возвратившись с работы, Валентин Игнатьевич застал Валерку и Лариску за выполнением домашних заданий.
– Чего поздно уроки делаете?
– удивился он.
– А мы кино смотрели!
– бойко отозвалась Лариска.
– Про индейцев. Интересное!.. И еще мультики...
– Понятно. А медвежонка смотреть не ходили?
– Что? Какого медвежонка?
– разом спросили Валерка и Лариска.
Валентин Игнатьевич на секунду растерялся: было просто невероятно, что Андрюшка, с которым Валерка учится в одном классе, промолчал о таком событии. Он вдруг понял, что ссора сына с Андрюшкой Перьевым - не обычная размолвка, какие часто случаются у ребят.
– О каком медвежонке ты спрашиваешь?
– нетерпеливо произнес Валерка.
Валентин Игнатьевич сел на диван и задумчиво уставился на сына.
– Не торопи... Вчера Андрюшка и Борька ходили в лес по следам этих... браконьеров. С какой целью, я уж не знаю. И вот где-то там, недалеко от берлоги, поймали раненого медвежонка.
– Ой, правда?!
– вскрикнула Лариска и, выскочив из-за стола, подсела на диван к отцу.
– И они принесли его домой?
– Конечно! Это уже вечером было. Вызвали ветврача. Он что-то там поделал, рану, видимо, обработал... Вот, собственно, и все.
Не в состоянии скрыть смятение, вызванное такой невероятной вестью, Валерка, заикаясь, спросил:
– А ты-то... откуда все это... узнал?
– Я к Перьевым в обед заходил.
Лариска, сгорая от нетерпения, дергала отца за рукав:
– И ты видел этого медвежонка?
– А как же. Ему отгородили угол в спальне, вот там он и лежит.
У Валерки горело лицо, пылали уши.
"Надо же!.. Андрюшка... Ни слова! И даже виду не показал..." билось в голове.
– Пап!.. А как они его поймали? Расскажи!
– теребила отца Лариска.
– Этого я не знаю. Некогда было спрашивать... Кстати, Андрюшка-то был сегодня в школе?
– Был, - глухо ответил Валерка.
– И ничего тебе не сказал?
В последнем вопросе не было необходимости, но он сорвался с языка как-то сам собой.
– Он никому ничего не говорил. Я даже и не знал, что вчера они в лес ходили.
Валентин Игнатьевич подумал, что, кажется, наступил благоприятный момент попытаться все-таки помирить ребят, и сказал:
– Просто поскромничал. И так о нем с Борькой разговоров хватает браконьеров помогли задержать, а тут еще медвежонок... Вот и промолчал... А вы сходите к нему сейчас. И медвежонка посмотрите и расспросите, что да как было.
– Пошли?
– Лариска просительно глянула на брата.
– Я не пойду.
– Почему?
– удивился Валентин Игнатьевич.
– Интересно же! И в этом нет ничего плохого.
– Не пойду, и все. Мне... уроки делать надо.
– Валерка отвернулся и склонился над тетрадью.
– Ну вот, он всегда так!
– надулась Лариска.
Догадавшись, что творится в душе сына, Валентин Игнатьевич сказал дочери:
– Между прочим, у тебя тоже не все уроки сделаны. А медвежонка можно посмотреть и завтра. Пойдете из школы и зайдете по пути. Днем еще лучше, светлее.