Дай лапу, друг медведь !
Шрифт:
– Вот что, - принял решение бородач, - ты, Славик, самый молодой, на ногу легкий, спортсмен, иди в деревню и найди этого старого недоумка... Или нет, найди бригадира или председателя и попроси трактор с санями. А мы здесь будем ждать... Ты, Георгий Дементьевич, костер организуй. Что-то морозит. С поту недолго и простыть...
Когда Славик в сопровождении своей собаки пришел в Овинцево, короткий ноябрьский день угасал. Возле голубого "Москвича" стоял мотоцикл "Урал" с коляской, и Славик, знавший, что у бригадира есть какой-то мотоцикл, очень обрадовался. Он взбежал на крыльцо и, не сметая с валенок налипший снег, вошел в переднюю.
В избе оказалось людно. Кроме сына бригадира, бледнолицего паренька, на диване сидели еще два подростка и пожилой грузный лейтенант милиции, а за столом был молодой человек с короткими черными усиками и что-то писал.
Валентина Игнатьевича не оказалось, но зато на стуле, в сторонке от всех, сидел дед Макар в своей дубленой шубейке.
"Наверно, пацаны чего-нибудь нашкодили", - подумал Славик и с ходу накинулся на деда:
– Ты что это, дорогой товарищ, людей в лесу бросаешь?! Или совсем из ума выжил?
Все обернулись на голос, а дед Макар усмехнулся:
– Вот они, охотнички-то какие! Палец в рот не клади...
Молодой человек поднялся из-за стола, подошел к Славику, отрекомендовался:
– Серков, районный охотовед. Вот мой документ, - и развернул перед Славиком свое удостоверение.
– Садитесь!
– Очень приятно!
– кивнул Славик, не взглянув на удостоверение.
– Но сидеть мне некогда. Товарищи в лесу ждут.
– Я вас недолго задержу. Давайте ваш охотничий билет.
Славик - что поделаешь?
– подал охотоведу свой билет, сел.
– Во-первых, Станислав Твори...мирович, когда входят в дом, принято здороваться. Во-вторых, так кричать на пожилого человека, мягко говоря, неприлично.
– Но вы знаете!..
– Знаю, - кивнул Серков.
– А теперь - к делу. Разрешение на отстрел медведя есть?
– Конечно. Только оно не у меня.
– Путевки?
– Мы охотились на свободной территории.
– Значит, путевок нет?
– И охотовед подал Славику раскрытую брошюрку: - Почитайте, что сказано в Правилах об охоте на свободной территории, - а сам приступил к заполнению протокола.
Славик читал долго, потом взглянул, в каком году выпущена брошюрка, и положил ее на стол.
– Извиняемся, - сказал он.
– Не знали.
– Эти правила действуют уже три года. Пора знать. Кого отстреляли?
– Медведя, естественно. Раз уж на берлоге охотились.
– Одного?
– Медведя-то?
– Славик на миг растерялся.
– Одного... Точнее, медведицу. Ну, и двое медвежат при ней было.
– Не двое, а трое, - вмешался Андрюшка, внимательно следивший за разговором.
– У этой медведицы было три медвежонка!
Славик резко обернулся:
– Ты, пацан!.. Не болтай, чего не знаешь! Медвежат было два. Вот и старик подтвердит. Верно я говорю, дед?
Но охотовед не дал ответить.
– С Макаром Ивановичем мы уже говорили, - сказал он.
– И вас, ребята, тоже прошу помолчать: в лесу не одна медведица с медвежатами.
– И снова обратился к Славику: - Медвежат тоже отстреляли?
– Да... тем более, что из берлоги первым вышел медвежонок. Выстрелили по нему, а тут и медведица выскочила... Но я не понимаю, зачем вы все это пишете? Ведь все же законно! Это на овсах запрещено трогать медведицу, если у нее маленькие медвежата.
– Правильно, - кивнул охотовед.
– На берлоге можно отстреливать и медведицу.
– И медвежат, - в тон ему сказал Славик.
– Тоже правильно. Но у вас, как я понял, разрешение только на одного медведя. Вы же отстреляли трех.
– Ну, это натяжка!
– Славик даже вспотел.
– Медвежата не в счет. А так вы нам, пожалуй, и браконьерство припишете!..
– Я не приписываю браконьерство - я лишь удостоверяю факт браконьерства, - сухо заметил Серков.
– Вместо одного вы отстреляли трех медведей. Вашим трофеем мог быть только медвежонок, который был убит первым. Медведица и второй медвежонок конфискуются как отстрелянные без разрешения. Но и первый медвежонок подлежит конфискации, так как охотились вы без путевок, то есть незаконно... Надеюсь, теперь вы всё поняли?
...Медведей и охотников привезли на тракторе уже поздним вечером. Несмотря на мороз, возле дома Гвоздевых собралась большая толпа. Здесь были не только ребятишки, но и взрослые - всем хотелось посмотреть на медведей и на браконьеров, за которыми ездили в лес сам участковый и районный охотовед.
Толпе любопытных в свете тракторных фар предстала довольно жалкая картина: посреди огромных, окованных железом саней сиротливо лежала на боку показавшаяся совсем не большой и не страшной бурая медведица, а подле нее - головастые, со взъерошенной окровавленной шерстью два медвежонка. Один медвежонок был заметно меньше другого, и на груди его, под шеей, розовел испачканный кровью треугольничек белой шерсти.
– Страсти-то какие!..
– шептала закутанная в пуховый платок пожилая женщина.
– Будто баба с двумя ребятенками убитая... И лапы-то, как у покойницы, связаны...
Андрюшка немо смотрел на медведицу с этими нелепыми веревками на лапах, на закоченевших медвежат, страшных неестественной лохматостью и спекшейся и замерзшей кровью на впалых боках, и видел, понимал, что это она, та самая медвежья семья, которая так вольно и смело делала свои набеги в овес на Стрелихе. В глазах рябило. Он тронул за плечо шмыгавшего носом Борьку и чужим голосом сказал:
– Пошли, Бориска... Чего уж теперь!..
А браконьеры возились около своей машины. Они рады были уехать как можно быстрее, чтобы не видеть ни этой толпы, стоящей вокруг тракторных саней, ни конфискованных медведей. Но "Москвич", целый день стоявший на морозе, как назло, не заводился. Браконьеры нервничали, ругались между собой, кляня и эту "дикую" деревню, и охоту, и друг друга, но машина была мертва. Наконец бородач не выдержал, подошел к трактористу.
– Дерни, пожалуйста!
– с дрожью в голосе попросил он.
– Аккумулятор совсем посадил.