Дай лапу, друг медведь !
Шрифт:
В этот вечер Валерка лег спать раньше обычного.
Никто, ни один человек даже не предполагал, какую горькую обиду перенес он, когда узнал, что Андрюшка и Борька, делая все возможное, чтобы разоблачить браконьеров, так и не вспомнили о нем.
Но там были особые обстоятельства: Андрюшка и Борька спешили, им дорога была каждая минута, да и вряд ли он, Валерка, мог в чем-то оказаться полезным. Но вчера, когда они отправились в лес, когда шли мимо его, Валеркиного, дома, разве не могли сказаться? Долго ли подняться на крыльцо и постучать в дверь? В конце концов, ведь не кто другой, а он, Валерка, предупредил Андрюшку о приезде охотников. А если бы промолчал?.. Ведь они понимали все это и тем не менее прошли мимо. У них был свой план действий, и они не сочли нужным поделиться им.
Однако самое горькое для Валерки заключалось не в том, что Андрюшка и Борька, отправляясь в лес, не зашли к нему. Если бы они поступили так в отместку за старое, обида была бы меньше: Валерка понимал, что заслуживает и не такой мести... Но он был почти уверен, что Андрюшка и Борька в самом деле забыли о нем! Борька не вспомнил - это еще понятно, но Андрюшка, с которым он целый год сидел за одной партой, с которым столько раз ходил на рыбалку и караулил с лабаза медведей?! Трудно было поверить, что он тоже не вспомнил и что никакие чувства не шевельнулись в нем, когда он проходил мимо Валеркиного дома.
37
Во вторник утром в школе уже все знали, что Андрюшка Перьев и Борька Сизов в воскресенье поймали в лесу раненого медвежонка. Борька, внезапно оказавшийся в центре внимания пятиклассников, занял позицию "постороннего".
– Медвежонка поймал Андрюшка, а не я, - говорил он, - Андрюшка и нес его. И живет медвежонок у Перьевых. Вот у него и спрашивайте.
– Но ты же ходил с ним в лес!
– напирали ребята.
– Ну и что? Я за Андрюшкой ходил. Сзади. Он след медвежонка увидел и пошел по этому следу. А медвежонок под елкой лежал, чуть живой. Андрюшка завернул его в фуфайку, взял на руки и понес. Вот и все. Чего еще рассказывать? Я-то тут при чем?
Зато Андрюшке пришлось труднее. Его упрекали за скрытность, некоторые даже обвиняли в зазнайстве: "Подумаешь, героизм - сбегал к участковому, чтобы тот браконьеров задержал!" Выпытывали подробности, как же все-таки удалось изловить медвежонка, и очень многие заявляли, что после уроков непременно пойдут в Овинцево посмотреть мишку.
Как ни скупился Андрюшка на подробности, но из него постепенно вытянули все, даже узнали, куда, в какое именно место ранен медвежонок и как обрабатывал раны ветеринарный врач. И только по отношению к желающим посмотреть мишку Андрюшка остался непреклонен.
– Медвежонка не покажем.
– В отличие от Борьки он говорил от имени обоих.
– Врач сказал, что сейчас от любого беспокойства он может погибнуть. Когда поправится и немножко привыкнет к людям, тогда хоть всем классом приходите.
– Но если сегодня придем, неужели в дом не пустишь?
– Не пущу. Ни одного человека.
Ребята, зная характер Андрюшки, поверили: не пустит. И отступились: в самом деле, когда медвежонок выздоровеет и будет бегать, тогда и посмотреть на него интереснее.
А Валерка ничего не спрашивал. Был он в этот день молчаливый, на лице его проступила нездоровая бледность. И Андрюшка вдруг почувствовал себя виноватым перед ним: ведь Валерка еще в августе видел этого медвежонка и потому имел право и должен был узнать о том, что медвежонок пойман, раньше других, узнать именно от него, от Андрюшки. Или от Борьки. Но только не от кого-то третьего, как это получилось.
После уроков Валерку в коридоре ждала Лариска. Встретив ее удивленно-восторженный взгляд, Андрюшка, будто между прочим, сказал:
– Чего, Лариска, пошли вместе домой!
– А мы с Валерой... Он скоро?
– Скоро. Он дежурил сегодня...
У Борьки в этот день тоже было пять уроков, и они одевались вместе. На крыльце школы Андрюшка остановился, сказал:
– Знаешь, давай обождем... Валерку и Лариску.
– Ага, - с готовностью ответил Борька.
– Я еще вчера хотел тебе об этом сказать.
– Чего ж не сказал?
– Не знаю. Думал, тебе виднее...
– Какой ты все-таки чудак!.. Ты мне всегда говори что думаешь.
– А я и говорю. Только... не всегда сразу.
На крыльцо вышли Валерка и Лариска.
– Вас ждем, - сказал Андрюшка.
Валерка вскинул на него глаза, но тотчас опустил их.
Вчетвером спустились с крыльца и медленно, хотя всем хотелось спешить, двинулись к дому.
Андрюшка решительно не знал, что говорить. Оправдываться за вчерашнее молчание было нелепо: он не умел этого делать, когда чувствовал себя виноватым. Говорить о чем-либо постороннем, не имеющем отношения к медвежонку, придумывать что-то, делая вид, что ничего особенного не случилось, было и вовсе противно его натуре. И он молчал.
– А что, медвежонок в самом деле очень слабый?
– спросил Валерка, и вопрос его прозвучал естественно, с искренней озабоченностью.
– Конечно!..
– Андрюшка вздохнул.
– Столько потерял крови и больше суток пролежал на морозе.
– И у него есть на груди белый треугольничек?
– Есть, - кивнул Андрюшка, поняв, что Валерку до сих пор мучит сомнение, действительно ли убита именно та медведица и те медвежата, которых удалось подкараулить на Стрелихе.
– Да и не может быть в одном месте двух совершенно одинаковых медвежьих семей. Ведь от Стрелихи до берлоги, если по прямой, не больше четырех километров.
Валерка долго молчал, потом сказал с легкой досадой и грустью:
– А я все считал, что медведица была ранена. Думал, что и медвежата давно погибли...
И опять долго шли молча.
– А медвежонок не кусается?
– спросила Лариска.
– Если тронешь, кусается.
– Андрюшка оттянул рукав куртки к локтю и показал запястье правой руки.
– Видишь, синие пятнышки? Это от клыков. Укусил, когда я его на фуфайку хотел положить.
Валерка тоже посмотрел на руку Андрюшки и невольно подумал, что надо быть очень решительным и смелым, чтобы вот так, голыми руками, взять в лесу раненого медвежонка. Пусть он маленький, не больше собаки, но все равно - зверь!..