Дайте нам крылья!
Шрифт:
— Динни! К кому мне обратиться? — надрываясь, крикнул я. На меня неодобрительно оглянулся величественный старец в просторном роскошном одеянии, — седовласый, бородатый. Он укоризненно покачал черным мягким грибом шляпы. К бархатному балахону у него был прицеплен значок «Леонардо да Винчи» — видно, чтобы другим гостям не приходилось играть в угадайку, как с летчицами и космонавтами.
— Я совсем тебя не слышу! — Голос Динни тонул в шуме, а «Мелодии небосклона» грохотали на весь слет; наверно, их и в Городе внизу было слышно. Динни добавила что-то неразборчивое, потом сказала: — Питер сейчас выступит с речью в честь открытия Заоблачной цитадели. Я иду туда, а ты?
— Кем он одет? — крикнул я.
— Что?
Теперь на меня неодобрительно посмотрела целая компания музыкантов — они подыгрывали «Мелодиям небосклона» на клавишных, японской цитре кото и австралийской дудке диджериду. Кое-то зашикал.
— Питер? Он одет Дедалом! — прокричала в ответ Динни. Шипение, треск, потом обрывок фразы: «…тоже был архитектором».
Я в сердцах тряхнул инфокарту и снова попытался сообщить Динни самое главное:
— Предупреди Питера! И найди кого-нибудь из охраны! Динни, слышишь? Я сейчас к нему или тоже буду искать охрану. Увидимся позже, за нашим столиком. Договорились?
— Хорошо! — Тут голос Динни окончательно потонул — его захлестнул настоящий шквал музыки и щумов, жужжания, гудения, треска. Вот черт! Похоже, она и половины не разобрала из того, что я сказал. И, скажите на милость, что такое — наряд Дедала? Какая-нибудь тога? Крылья-то у Чешира в любом случае есть, к тому же он высокий, заметный. Ладно, попробую поискать.
Я набрал номер Чешира, но там, конечно, был автоответчик. Еще бы, станет Чешир со мной разговоры разговаривать, если у него через считанные минуты — открытие его детища и торжественная речь. Я торопливо и бесцеремонно проталкивался сквозь разнаряженную публику (вслед мне неслась брань), озирался по сторонам, но Эрота нигде не было видно. Впрочем, в такой толчее попробуй отыщи кого-нибудь. «Надо пробраться к нашему с Динни столику», — рассудил я. Оттуда, сверху, лучше видно, и к тому же он ближе к Заоблачной цитадели, а значит, там больше вероятность отыскать Пери или хотя бы охранников. Крылатая толпа, похожая на сонм ангелов, действовала мне на нервы — пробираться через нее было гораздо сложнее, чем через толпу обычных людей: крылья мешали, к тому же оперения у всех чувствительные, стоит задеть одно перышко, и тебе уже готовы дать по физиономии.
Подсвеченная висячая дорожка к замку сияла в какой-нибудь сотне шагов от меня. Но из-за толпы я продвигался вперед до бешенства медленно. «Мелодии небосклона» гремели все громче, я уже собственных мыслей и то не слышал. Похоже, в ход пошли звуки гроз, штормов, лавин, извержений вулканов: рев, грохот, вой, гудение, плеск. Я словно попал в самую сердцевину звуковой бури, меня шатало, мне казалось, музыка вот-вот разорвет меня на клочки, размажет по воздуху, понесет, как пригоршню праха над землей, развеет над океаном. Да что там — вынесет на орбиту Земли и закрутит в космическом вихре, и буду я вечно кружить там среди осколков звезд! И ведь все это — звуки природы, вернее, погоды. Летателей погода завораживает, для них она — вопрос жизни и смерти, потому они и создали из погодных шумов музыку, которая переворачивает тело и душу. Но до чего же тяжело все это слушать, да еще на такой громкости, да еще когда спешишь, и когда тебе тоже надо решать вопрос жизни и смерти.
На самом краю сетки-площадки я углядел двоих летателей во флюоресцентно-лимонных куртках. Охрана? Нет, больше похожи на «скорую помощь». Они внимательно смотрели вниз. Попробовать протолкнуться к ним? Нет, не успею, лучше уж пробираться дальше как можно ближе к Чеширу. Точнее, к Заоблачной цитадели.
О счастье, у края площадки толпа заметно поредела — все сгрудились в центре. Я благополучно выбрался на висячую дорожку. Правда, и на ней было полно летателей, — все они смотрели в сторону цитадели, громада которой, еще недавно погруженная в темноту, медленно озарялась огнями. Казалось, от подножия Заоблачной цитатели поднимается световой прилив.
Я уже изрядно запыхался, поэтому остановился на минуту — перевести дыхание. Предстоял крутой подъем к замку. Я оглянулся на освещенную громаду Заоблачной цитадели и, — хвала бореину! — отчетливо различил на среднем ее ярусе фигуру Чешира, ярко озаренную огнями. Он стоял на самом краешке яруса, на том самом бушприте. За ним, мерцая и сверкая разноцветным оперением и нарядами, толпились знатные гости. Рядом с Чеширом стояла Динни, чуть позади полыхали цветастые полосатые крылья Дэвида Бриллианта, — он беседовал с холеной важной дамой, которую я припомнить не мог, хотя, кажется знал. «Ничего, ничего, толстяк-полосатик, никуда ты от нас не денешься», — мысленно посулил я Бриллианту.
Время поджимало. Я понял, что не успею предупредить Чешира. С минуты на минуту он приступит к торжественной церемонии. Вот он обвел взором толпу зрителей внизу. Вот вскинул голову — сейчас заговорит. Я не ошибся, наряд Чешира состоял из классической белой тоги, скрепленной на плече, и для наглядности у него был при себе атрибут архитектора — резец. Грудь его перекрещивали две пурпурные ленты, — чтобы показать, как Дедал прикрепил себе на спину крылья.
Динни стояла слишком близко к Чеширу. Мне так и хотелось крикнуть ей: «Отойди в сторону! Отойди, опасно!»
Я попытался вновь позвонить ей, но услышал лишь бурю помех: сейчас ей и прочим знатным гостям наверняка названивала и слала поздравления уйма народу. Еще бы: для «Кон и Чешир» настал час триумфа.
Так и не успев успокоить дыхание, я ринулся вперед и вверх по висячей тропке. Сердце яростно колотилось где-то в горле. Скорее, в замок! Может, я еще успею!
В этот миг «Мелодии небосклона» наконец умолкли. Чешир заговорил. Все время оглядываться на него через плечо я не мог, и думал, что голос его будет относить ветром, но нет — каждое слово раздавалось звучно и четко, будто он стоял рядом со мной.
— Со дня своего основания ежегодный слет «Поднебесная раса» неизменно служил вехой нашего прогресса, — провозгласил Чешир. — Каждый год мы проводим празднество, наш слет. Но в то же время это не только торжественная и радостная встреча. Это еще и остановка в пути. Мы подводим итоги, мы останавливаемся, чтобы оценить, каких высот достигли благодаря Полету, и наметить, каких высот планируем достичь в будущем.
Буря аплодисментов, Чешир вынужден прерваться. Овации утихают, он продолжает, чеканно и весомо:
— Каждый год мы по-новому осознаем, что именно дарует нам Полет, и каково это — жить, когда у нас есть крылья.
Я бежал по висячей дорожке, заглядывая в лицо каждому летателю в поисках Эрота-Пери. Чешир все говорил и говорил, ораторские периоды следовали один за другим, но я едва вслушивался и лишь иногда до меня доходил смысл его слов. Не до того мне было. Говорит — вот и хорошо, пусть себе вещает: раз говорит, значит, на него пока никто не покусился.
— Полет — это не только способность летать, — сказал Чешир. — Мы все это знаем.