Дайте нам крылья!
Шрифт:
— Отец Пери числится пропавшим. Это имеет какое-то отношение к интересу к ней «Альбатроса»?
Мира уставилась в экран своей инфокарты. Кивнула, не поднимая головы. Ей хотелось поскорее закончить этот разговор, она излила душу, поплакала по бедной Пери, у которой украли ребеночка, какая мать ее осудит? Только вот предпринимать она ничего не собиралась.
— Почему в «Альбатросе» захотели сохранить ребенка Пери? Зачем это понадобилось Питеру?
— Мне известно не все, — ответила Мира и начала собирать вещи. Спрятала в сумочку очки и инфокарту. — Это как-то связано с тем, что Пери — летатель второго поколения. Одна из первых. А Чеширы — нет. В смысле, они не летатели второго поколения.
— Второго поколения? Вы хотите сказать, что отец Пери был летатель? — Я помотал головой, не веря своим ушам. Мира промолчала — знак согласия: да, отец Пери был летатель. — Значит, «Альбатросу» было очень нужно, чтобы Хьюго, сын Пери, родился на свет. Потому что и ее отец был летатель. Да уж, теперь я понимаю, что в ней такого исключительного. Да-да, наконец-то мне все ясно! — Я хлопнул себя по лбу.
— Что ясно?
— Постоянный пропуск. Ну конечно. «Альбатрос» вполне мог посодействовать. А заодно и устроить так, чтобы Пери — а потом и Хьюго — были в пределах досягаемости и никуда не делись. Чтобы их можно было изучать. Только почему Питер… мистер Чешир…
Мира поднялась.
— Как я уже говорила, мне известно не все. Однако доктор Елисеев пообещал мистеру Чеширу, что «Альбатрос» оплатит все расходы — содержание Пери, ее беременность, крылья для нее, все, что понадобится Хьюго. А это… это многое объясняет.
— Питер очень богат, — заметил я. — Едва ли это единственная причина.
Мира посмотрела на меня сверху вниз.
— Вы так считаете? — усмехнулась она. — Похоже, мистер Фоулер, у меня больше богатых знакомых, чем у вас. Правда, доктор Елисеев сказал мистеру Чеширу еще кое-что, кажется, напомнил ему ту пословицу про синицу в руке.
— Вы имеете в виду, что Питеру может больше не представится случая зачать собственного ребенка?
— Да. Если бы мы сделали аборт и заново провели все процедуры по подсадке эмбриона, это потребовало бы дополнительной лекарственной терапии и так далее, что не слишком приятно, — а вдруг Пери передумала бы? Или генетический материал Авис оказался бы непригодным для оплодотворения и вынашивания — об этом доктор Елисеев тоже упомянул.
— А Питер получал, что хотел — своего ребенка.
— Я вам ничего не говорила, — заторопилась Мира, доставая кошелек. — Если сумеете, сами найдите доказательства, но я подтверждать не стану. Мы с вами не встречались.
— Ясно, — отозвался я. — Вы хотите, чтобы я как-то извернулся и помог Пери, но не желаете огорчать своего начальника, хотя и понимаете, что он совершил преступление. Ну, или по меньшей мере крайне неэтичный поступок. И «Альбатрос» впутывать не хотите. — Я махнул рукой — мол, уберите кошелек. Хотя бы за чай заплачу в благодарность.
— «Альбатрос» ничего плохого не сделал, — произнесла Мира, мотнув головой и вручив официантке деньги. — Насколько я могу судить. Они не запрещали доктору Елисееву говорить Пери о ребенке. — И с вызовом поглядела на меня. — Если бы не «Альбатрос», ребенок Пери не родился бы.
Тоже достойная точка зрения. Я отметил про себя, что за Елисеева она не вступилась.
— Удачи, — бросила Мира и удалилась. Мгновение — и ее поглотила толпа. Я собирался спросить ее о Луизе, но и сведений о Пери оказалось более чем достаточно. А Пери оказалась особым случаем, который вывел Миру из душевного равновесия, заставил задуматься, чем это она занимается, когда работает на Елисеева. Даже если Луизу отправили к Елисееву, чтобы рожать детей Бриллианта, у Миры, видимо, не было особых резонов рассказывать мне о ней. С одной оговоркой. Сущий пустячок — Луизу-то убили.
Я брел по Пятому Боковому проезду и пытался обмозговать все, что сообщила мне Мира. Надо бы мне разозлиться на Чешира, но я до того устал, что и злиться не было сил, — я и так за время расследования уже несколько раз хотел его убить, подумаешь, еще один повод, пусть и самый вопиющий. Бедная Пери.
Мерный перестук, который я слышал уже давно, становился громче. Я перешел дренажный канал и увидел, что толпа народу выстроилась вдоль его цементных берегов и молотит в пятнистую землю деревянными колотушками. В воздух летела разноцветная пыль. Я вытащил несвежий носовой платок, прижал к носу и поспешил мимо. Эти люди толкли в пыль хлопья засохшей краски, чтобы потом снова сделать из них краску. Вообще-то картина было великолепная — цемент в разводах багрянца и лазури, зелени и золота, воздух пронизан радужной пеленой, — но если надышаться этой пылью, можно и отравиться. А у людей с колотушками не было ни респираторов, ни масок, и майки и шорты у них были покрыты ярко-розовыми и кричаще-зелеными пятнами ядовитой пыли.
Однако Мира была даже более типичной представительницей Центрального квартала, чем эти несчастные, толкущие краску. Многие жители Центрального квартала были люди с образованием, с приличной работой и могли бы себе позволить скромное жилье. Просто скромного жилья в Городе не было. Вот и приходилось им ютиться в поселении, где и вправду было несколько относительно фешенебельных кварталов — дальше по набережной, где у особняков и высоток были даже каменные фасады и спутниковые тарелки.
Я уже выходил из Центрального квартала и двинулся туда, где оставил машину, когда из толпы, роящейся вокруг станции рельсовки, послышалось громкое «Ах!». Все смотрели на набережную, где фасады высоток испещрили зеленые, голубые, малиновые точки, они шарахались от кронштейнов спутниковых тарелок и пикировали в расщелины улиц. А потом принялись шнырять между стойками рельсовки, как бешеные, нарезать спирали вокруг самих рельсов, едва не задевая их, камнем падать на мостовую — и снова взлетать вдоль стен высоток прямо в небо. Из толпы раздались восторженные крики, улюлюканье, кто-то захлопал в ладоши. Опять эти шалые, безмозглые летатели-экстремалы, из тех, для кого весь Город — спортплощадка, а толпе только зрелищ подавай. Ахали, визжали, а летатели проносились над самыми головами, махали зевакам и исчезали в полуденном сиянии.
Я стоял и смотрел в тот сектор неба, где исчезали летатели. Красный Хищник. Он наверняка из «Альбатроса». Откуда же еще. У кого, кроме «Альбатроса», хватит денег нанять Хищника — да и резонов, если уж на то пошло? Елисеев наверняка сразу доложил обо мне «Альбатросу», но сесть мне на хвост они смогли, только когда я вернулся с Окраин. А теперь глаз с меня не спускают, потому что не знают, где Пери и Хьюго; похоже, этого вообще никто не знает. Хищник вломился ко мне в квартиру, чтобы раздобыть хоть какие-то сведения о Пери и Хьюго — думал, у меня они есть. Что бы он сделал, если бы они были? Из того, что сказала Мира, следовало, что Пери и Хьюго для «Альбатроса» — важная инвестиция, так что едва ли он причинил бы им вред. А знают ли в «Альбатросе» о Луизе? Если да и если эта история не имеет к ним отношения, вероятно, они испугались за Пери и Хьюго. Может быть, Хищнику поручили похитить их и спрятать.
Дома я еще поработал с материалами из кабинета Бриллианта и нашел проект под эгидой «Гермеса», — по крайней мере, средства, предназначенные на него, были переведены в ту же бухгалтерскую компанию. Сам по себе проект был довольно прозрачный. Назывался «Гнездышки» и представлял собой серию небольших программ в разных мелких городках. Целью проекта, похоже, было потратить немножко денег на бескрылых и заодно заручиться их расположением: тут построить поликлинику, там — музейчик. Зато теперь «Гермес» трещал об этих программах во всех своих публичных выступлениях: глядите, мол, мы думаем не только о Городе, не только об элите, не только о летателях. Да, для депутатской (а не церковной, судя по всему) деятельности Бриллианта «Гнездышки» был проект нужный, только довольно жалкий, если оценить, сколько на него на самом деле отводили средств.