Даю тебе честное слово

Нолль Ингрид

С тех пор как Фалько вышел из тюрьмы, Макс каждый месяц выплачивал ему по четыреста евро, и так должно было продолжаться три года. Без дедушкиных денег Макс давно бы носил зубные протезы. «Pecunia non olet» [37] , – любил цитировать старик, нисколько не догадываясь, на что идут его денежные подарки.

Вскоре после побоев от Пита Булля Макс закончил альтернативную службу и потерял Кевина из виду. Однако не так давно он его снова встретил на пешеходной улице в центре Гейдельберга и едва узнал. Некогда невзрачный паренек был в белых туфлях, волосы намазаны гелем, на коже лежал неестественно ровный приобретенный в солярии загар. Они разошлись, не поприветствовав

друг друга. Казалось, им обоим было стыдно.

37

Деньги не пахнут (лат.).

Позже до Макса случайно дошли слухи, подтвердившие небеспочвенность его подозрений. У Бобо, который должен был продать часы, был поперечный паралич, и он физически не мог сам достать добычу из тайника.

Максу так и не удалось выяснить, где жил Фалько. Поскольку Кевин носил фамилию «Мюллер», то и в телефонной книге Макс искал Фалько Мюллера. Мюллеров было много, однако ни одного Фалько среди них не значилось. Или Кевин был внебрачным ребенком и взял фамилию матери? Может быть, к отцу Кевина приклеилась кличка по названию хищной птицы из-за его кривого носа? [38] А в действительности его зовут Фред, Карлхайнц или черт его знает как еще? В любом случае среди своих приятелей Фалько, без сомнения, был королем. Эта мысль неожиданно навела Макса на короля Дроздоборода, изогнутый подбородок которого делал его похожим на дрозда с загнутым клювом. Историю про короля ему часто читала бабушка. Вот только в отличие от сказочного короля Фалько был отнюдь не вымышленным персонажем.

38

Falke (нем.) – сокол; перен. хищник.

12

– Летом мне исполнится девяносто, – сказал старик. – Потом и у тебя день рождения. Сколько тебе сейчас?

– Двадцать один, – ответил Макс.

Дед предложил устроить объединенный праздник и пригласить на него всех друзей.

– А сколько их у тебя? – поинтересовался Макс и узнал, что оба самых близких друга умерли, а пара других уже не соображают.

– Должно быть, у тебя много друзей, – грустно предположил старик.

Но Макс был вынужден его огорчить. Он всегда был одиночкой, а его единственный настоящий друг, отслужив в армии, перебрался в США. Иногда они обменивались электронными письмами.

– Значит, мы можем не приглашать беспокойных гостей и будем дурачиться сами с собой, – сделал вывод Макс и протянул деду сигару.

– Но Мицци все-таки пригласить надо, – сказал старик. – Я давно не видел девочку. Что, собственно, с ней такое творится, чего я не должен знать? Она ведь не промышляет на панели?

– Моя сестра – лесбиянка, – признался Макс и от страха вперемешку со смущением взял первую в своей жизни сигару.

Оба долго сидели молча.

– Ты мне однажды намекал, но я не придал тогда этому значения, не хотел поверить. Что ж, как видно, придется похоронить надежду понянчить правнучка, так как тебе, по моему убеждению, еще рано заводить детей. Но кто бы мог подумать про Мицци такое! В нашей семье такого никогда не было, – покачивая головой, сокрушался старик.

– Возможно, и было, дедушка, но об этом не принято говорить вслух. У папы и сегодня проблемы на этой почве. Он не выносит Ясмин, хотя она отличная девчонка. Может быть, ты как-нибудь поговоришь с ним…

– Почему я? Это не возымеет никакого действия, Харальд меня ненавидит. Кроме того, мужчине иногда лучше держать язык за зубами – si tacuisses и так далее [39] .

Не стоит теребить раны. И уж тем более не в моем положении.

Максу стало любопытно. Но он знал, что с дедушкой такие панибратские штучки, как «мне-то ты можешь рассказать», не пройдут.

39

Si tacuisses, philosophus manisses (лат.) – «Молчи, дурак, за умного сойдешь».

– Что ты имел в виду, когда говорил «тем более не в моем положении»? Ведь твой конфликт с папой давно в прошлом. Или что-то случилось на войне? – последнюю фразу он произнес осторожно.

Длинная пауза. Оба курили. Макс закашлялся.

Наконец старик шепотом начал рассказывать:

– Я убил своего товарища.

Фигуры деда и внука тонули в плотном чаду. Макс открыл балконную дверь. Снаружи светило солнце, плодовые деревья вот-вот должны были зацвести, весело чирикали птички.

С печалью в голосе старик поведал, как он с еще одним солдатом лежали в траншее, оба были ранены, еще трое взывали о помощи. Вскоре они услышали взрывы; все были уверены, что они накрыли спешивших к ним санитаров.

– Моя рана была не опасная для жизни, но ходить я не мог. У моего товарища, напротив, ранение было серьезным, и он ревел от боли. Он потребовал, чтобы я пристрелил сначала его, а потом себя, поскольку нас, похоже, никто больше не собирался искать. Я спасся чудом через час. Эта сцена преследует меня по сей день, в том числе во сне.

Макс принес отцовский коньяк и две рюмки. Это единственное, что ему пришло в голову, чтобы утешить старика.

– Пистолет я храню до сих пор; временами, когда меня мучают угрызения совести, я его достаю. Кто знает, может, моему товарищу еще можно было помочь? Эта мысль не дает мне покоя. Вам, сегодняшним, не понять, насколько скверной бывает война. Надеюсь, вам и не придется этого познать.

– По всему миру идет много войн, – возразил Макс. – Брат одной моей одноклассницы сейчас в Афганистане…

Придя домой, Петра от самого порога уловила сигарный дух, бросилась наверх и застигла успевших к этому времени набраться свекра с сыном. Мужнина бутылка коньяка оказалась выпита до капли.

– Позволь приветствовать тебя, о прекрасная! Но что зрят мои отуманенные очи? Скорбь покрыла чело прекрасной дамы! Смени-ка лучше гнев на радость и carpe diem! [40] – воскликнул старик, размахивая рюмкой в одной руке и костылем в другой.

По неловкости или оттого, что переутомился, Вилли задел лампу на ночном столике. Лампа с грохотом свалилась на пол и разбилась. Макс скорчился от смеха.

40

^{Лови момент} (лат.).

«Ну все, пора это прекращать, чаша моего терпения переполнена, – решила про себя Петра. – Мы боялись, как бы сын не погиб, подпав под влияние дружков-наркоманов, а выходит, он покатился по наклонной под влиянием родного деда».

– Что вы тут вытворяете? – строго призвала к ответу Петра.

– Мы репетируем празднование дня рождения, – ответил Макс. – Скоро нам вместе исполнится сто одиннадцать, а это число, состоящее из одинаковых цифр! [41]

– Водкой излечивают холеру! – пояснил старик.

41

Игра слов; в немецком число из одинаковых цифр будет «Schnapszahl», то есть буквально «водочное число».