Дайвинг - Блюз
Шрифт:
В комнату влетели двое с резиновыми палками:
— Ах ты падла, получай! — пытались сбить с ног.
Гоша отбивал удары, блокируя, и сам наступал, долбил ногами по мышцам. Схватка скованного бойца против
вооруженных дубинками длилась несколько секунд. Сторонам сильно досталось. Подручных Гоша успокоил, те
стонали и слабо матюкались на полу. А он, окровавленный, схватил скованными наручниками
коробочку с сердечком. Смотрел на него и видел ее: «Данка, любимая, что с тобой, где ты?»
Потом взял телефон. Так хотелось услышать ее голос. И тут с ужасом сообразил, что не знает номера
мобильного Данки. Подумал:-Спокойно, сейчас главное вернуть свободу.
– Он присел на край стола и ждал, пока
оклемаются эти жалкие дознаватели чужой правды. Отплевывая кровь на пол, быстро нашел в памяти мобильного
номер консульства …
« « «
Данка рыдала на офисе. Промелькнула побитая Чайка.
— Привет! — взмахнула рукой, как поломанным крылом.
Колюня был зол, но деловито спокоен. Вспоминал что-то из их совместного, и зашелся клоунской улыбкой.
Сознание силы и вседозволенности переполняло, потому наседал грубо:
— Дура, козлиха, зачем ты сделала это? Я так дорожил тобой. Не забывай, что ты в торбе у меня. Что,
предъявить счета и расписки?
Потом взял ее. Как всегда - сексуально и грубо. На пустых диванах кабинета. Заставил все делать. Она плакала
,Кассандрой учуяв последнее в его жизни семя.
Под вечер в кабинет ввалился мужик. Постозный, с подкрашенный, угловатым после подтяжки лицом. Как
старший клоун, внушающий отвращение и страх, в костюме и при галстуке. Все называли его Эмир. Но между собой
звали Гниля — кличкой с давних времен банд и разборок. Наверное, уменьшительное от фамилии. Буравил
безжалостными глазами, переспрашивал у Данки чуть не каждое слово.
Она утирала платком припухшие красные от слез глаза. кивала в ответ, что-то невнятно отвечала.
— Дура, кашолка , — перебивал ее Колюня, жестко хватая за волосы, за руки. — Ну, глаза не прячь! Нам не надо
знать, какой он смелый и красивый. Конкретно, шрамы ты видела? Эта бикса, твоя подруга, говорит, видела. Но ты
же входила с ним в тисняк, обжималась, трахалась. Вспоминай!
— На плече две дырки. От «скорпиона». Чешская пукалка такая. Должны быть аккуратные, но заметные. Такие
белые выемочки, — запыхтел Эмир.
— Да, — она кивала головой, — наверно.
— Отметина моя, в смысле — наша, — удовлетворенно вспоминал Эмир. — Это когда мы его защемили. В
девяносто пятом. Тогда к стене приперли конкретно, на Мангуп вывезли. Своими глазами видел его катящегося со
скалы! Но живучий, гад. Ушел в заросли, как зверь!
— Не зверь он никакой, — вступилась за Гошу Данка.
— Глохни, тварь! — мощной пощечиной выключил ее Колюня.
— Вроде все сходится, — продолжал "шеф". — Хотя рожу себе наверняка переделал. Ну и постарел за десять
лет. Интересно было бы увидеть его. Вспомнить молодость.
— Сейчас устроим. У этой дуры, у второй, хватило ума щелкнуть его на цифру. Вот, — Колюня манипулировал
Леркиным «каноном», увеличивая изображения.
— И убери их отсюда, — приказал Эмир.
— Пошли, сучки! — погнал их Колюня. — Так бы покромсал вас в лопухи! — молодцевато добавил
профессиональный сутенер.
« « «
Гоша отказался от смрадной баланды и лежал, крепко помятый, в этой одиночке. А внутри шевелились мысли:
« Ясно, что это подстава. И понятно, кому это нужно. Этому скоту Колюне. И его хозяину. Только зачем? Бабки? Или
что-то еще? Хрен с ними, пусть заберут все. Но Данка — за нее буду биться. Не отдам никому…»
Ночью ему снился сон. Что он в старом афганском камуфляже врывается в какой-то бункер,
неоштукатуренный, темный. А в глубине несчастная Данка, связанная, плачущая. "Как главный приз", —
подумалось. Он рвется к ней. Как цепные псы бросаются охранники, он отбивается от наседающих на его плечи
парней — здоровых, молодых, безликих. Кромсает их, бьет, но не может продвинуться. И одна только мысль:
бросить спасительные камни — и как выпадет…
Он кидает ей камешки, они летят, медленно прокручиваясь, и вслед за ними проносится к краю земли, бьет в