Дебютный развод

Сайкс Плам

Сэнфорд Берман умер от тщеславия. Вот только-только он сидел у дантиста, который примерял ему новую золотую коронку на нижний правый коренной зуб, — к которому он питал чисто эстетическую страсть, — как вдруг случайно проглотил ее, подавился и задохнулся.

Лорен упросила меня проводить ее на службу. Ее величайшее сожаление — сожаление о том, что она поссорилась с Сэнфордом, что они не остались друзьями, и что, уходя, она даже не попрощалась, что между ними ничего не было (в своей скорби она согласилась бы сейчас переспать даже с водяным матрацем), — терзало бедняжку почти так же, как похмелье

после бурной вечеринки. В утро похорон голова у нее раскалывалась, она с трудом сделала выбор между черным платьицем-рубашкой от Шанель и черным платьицем-рубашкой от Диора, несмотря на то, что разницы между ними практически не было. Лорен остановилась на Диоре, приколола на шею гигантскую сапфировую брошь. Я же была травмирована трехдневным отсутствием общения с Хантером и никак не могла взять себя в руки. Единственное, что могло хоть немного вывести меня из мрака и тоски, — это служба в церкви. Я даже пришпилила к волосам черную вуаль, чтобы никто не сумел рассмотреть мои несчастные глаза. Стоило ли удивляться, что обе мы прибыли в церковь слишком поздно и нам не досталось текста молитв.

Теперь я поняла, почему Сэнфорд желал, чтобы служба проходила именно здесь. Места тут столько, что может уместиться весь «Диснейленд» и еще шестьсот друзей. Едва гигантская дубовая дверь со стуком закрылась за нами, лихорадочная суета Пятой авеню сменилась гулкой тишиной, присущей исключительно церквам.

— Сюда! — прошипел кто-то слева. Марси, Саломея и Аликс заняли нам места в своем ряду. Мы втиснулись рядом. Сегодня Саломея выглядела неотразимо в костюме из черного шелка от Ролана Мюре. Даже такие аксессуары, как перчатки и кружевной платочек, тоже были черными. Марси была в черном крепдешиновом платье-рубашке, с рядами воланов по юбке, а Аликс надела прямой жакет свободного покроя от Теккерея, короткую юбку и прицепила на лацкан черную розу. Все трое выглядели гламурной массовкой из «Крестного отца».

— «Я есмь воскресение и жизнь», — сказал Господь… — торжественно начал священник.

— Этот священник в любую секунду может воскресить меня, если пожелает, — пробормотала Марси, заливаясь краской.

— «Верующий в Меня, не умрет вовек…»

— Как по-вашему, священникам позволено иметь подружек? — поинтересовалась Марси.

— А я думала, ты возвращаешься к Кристоферу, — напомнила я.

— Так и есть, — подтвердила Марси. — Я же сказала, наши отношения в стадии переговоров.

— Вот как! Это действительно прекрасные новости.

— «Ни с чем пришли мы в этот мир, и…» — Священник помедлил, оглядывая прихожан, дабы убедиться, что они уделят особое внимание так близко касавшемуся их изречению. — «И говорю Я вам, уйдем ни с чем…»

— Просто стыд, что они не объясняют всего этого, прежде чем вы умрете. Какой хороший совет! — восторгалась Аликс. — Интересно, что мне делать с тем барахлом, которое я накупила, после того как придется откинуть копыта?

— Помолимся же за душу усопшего! — воззвал священник.

Прихожане все как один опустились на колени. Воцарилось молчание. Неожиданно я услышала скрип двери. Кто бы это мог быть так поздно? Я обернулась. В проеме возникла София Д'Арлан, вырядившаяся в длинное черное шифоновое платье летящего покроя. Я ощутила, как при ее появлении все у меня внутри сжалось. Я тронула Лорен за плечо, и мы проводили взглядами Софию. Она бесшумно шла по проходу. Юбка эффектно колыхалась в такт шагам. Думаю, все собравшиеся не сводили с нее глаз.

— Это не ее свадьба, — неодобрительно буркнула Лорен. — Какое неприличие!

Она раздраженно вздохнула и снова склонила голову в молитве.

Я же просто не смогла отвернуться.

София дерзко проследовала к первому ряду скамей. Всем пришлось подвинуться, чтобы дать ей место. Боже, какая нахалка!

Она уселась рядом с мужчиной в темном костюме, который показался мне смутно знакомым. Но я сидела чересчур далеко, чтобы как следует рассмотреть его лицо. Он наклонился и что-то ей сказал. Может, я все-таки сумею увидеть, кто это… Нет!!! Неужели?..

Я бесцеремонно толкнула локтем Лорен:

— Смотри! Это Джайлз?

Лорен как ужаленная вскинула голову и зачарованно уставилась на мужчину рядом с Софией.

— Что он делает… в семейном ряду? И… это София с ним шепчется? — прошептала она.

— …Аминь, — заключил священник. — Первый псалом в память покойного прочитает Джайлз Монтерей.

— Что?! — изумилась Лорен, пока Джайлз молча шествовал к кафедре.

— О! Симпатичный пасынок. Наконец-то мы его видим! — хихикнула Саломея. — Боже, какой лапочка!

— Саломея, ты только что сказала, будто это пасынок Сэнфорда? — потрясенно переспросила Лорен. — Ты уверена?

— Его мать — Изабел Кларк Монтерей, в семидесятых работала в Лондоне моделью вместе с моей мамулей. Когда нам было по три года, мы часто играли вместе. Он уже тогда был крут. А потом разразился ужасный скандал. Моя мама говорит, что Джайлз так и не простил Сэнфорда, который разбил брак Изабел, а двумя годами позже безжалостно ее бросил. Полагаю, он здесь со своей матушкой… да вот и она!

Саломея указала на женщину, сидевшую по другую сторону от Джайлза. Судя по профилю, она была прекрасна, хоть и выглядела изможденной. Лицо Лорен постепенно стало пепельным, словно обескровилось. Очевидно, она действительно безумно влюблена. Недаром во все глаза смотрела на Джайлза, пока тот читал:

— «Господь пастырь мой, и нет у меня нужды ни в чем». — Он помолчал и оглядел собравшихся, словно пытаясь кого-то найти. — «Он напитает меня в зеленых пастбищах».

Джайлз снова помолчал и, казалось, поймал взгляд Лорен. Время словно остановилось, когда эти двое смотрели в глаза друг другу.

— «И приведет меня к водам утешения…»

Бух!

Лорен потеряла сознание.

— Ну конечно, — без всякого сочувствия заметила Саломея, разглядывая рухнувшую в проход Лорен. — Он всегда действовал на женщин именно так. Даже в детском саду.

— Здесь просто веет духом восьмидесятых годов прошлого века! — объявила Саломея, входя в «Свифтиз». — Тут можно гарантированно встретить Ивану. Кстати, это не Билл Клинтон?

«Свифтиз» на углу Лексингтон-авеню и Семьдесят второй улицы — не самое подходящее место для поминок. Но поскольку Сэнфорд Берман обедал в этом заведении три раза в неделю, он указал в завещании, что поминки должны проходить именно тут, вероятно, посчитав, будто здешняя икра способна поднять настроение любому скорбящему.