Дед Фишка

Марков Георгий Мокеевич

В темноте деревья казались необычайно огромными. Макушки их сливались с тёмным небом, и редкие, робко светящиеся звёздочки мерцали где-то в еловых ветвях, совсем близко от земли.

Шли молча. Разговаривать не запрещалось, но желающих говорить не было. Шли в неизвестное, отрывались от своих родных, обжитых мест, от разоренных, но невыразимо дорогих гнёзд, уходили от жён и детей. Куда? Надолго ли? Каждый из партизан был охвачен глубоким и тяжким раздумьем. Темнота осенней ночи скрывала озабоченные лица людей.

Три дня потребовалось Матвею и деду Фишке, чтобы убедить

мужиков в необходимости ухода из буераков на Юксу. Правда, мужики и сами видели, что опасно оставаться в буераках, но решиться сразу на уход куда-то в «чужедальную сторону», в тайгу, из которой не видно пепелищ своих домов, у них не хватало мужества. Им всё ещё казалось, что можно переждать беду, не уходя от околиц родного села.

Матвей Строгов доказывал партизанам, что вслед за ними на Юксу пойдет население других сёл и деревень, что тайга может укрыть их на зиму, что сама тайга тоже народная и её надо вырвать из рук купчиков и ростовщиков. Его слушали с недоверием, и в глазах мужиков он читал вопрос: «А нет ли тебе, охотник, какой-нибудь выгоды в этом?»

Возможно, что отряд на первых же порах распался бы, если бы в разгар горячих споров в буераки не явился кум деда Фишки — Андрей Горшков.

Как ни хранил в тайне штабс-капитан Ерунда свои замыслы, они стали известны народу. Глухое брожение охватило насильно мобилизованных в «местную армию содействия верховному правителю адмиралу Колчаку», когда мобилизованным стали известны подлинные цели этой «армии». Охотников служить в ней было немного.

За день до похода в буераки на борьбу с партизанами из «армии содействия» началось повальное бегство.

Вслед за Андреем Горшковым в отряд пришли ещё десять мужиков.

Матвею стало ясно, что всякое промедление с уходом из буераков грозит отряду гибелью. Независимо от «армии содействия» карательный отряд штабс-капитана Ерунды и сам по себе представлял грозную силу. Он был вооружён винтовками, пулемётами, имел конный взвод, и вступать с ним в борьбу людям необученным, плохо вооружённым, охваченным разногласиями — значило непоправимо загубить всё дело в самом его начале. Время серьезных схваток ещё не наступило, и житейская мудрость состояла пока в том, чтобы умело избегать открытых столкновений с врагом.

На второй день партизаны вступили в пределы Юксинской тайги.

Для стана облюбовали поляну на берегу большого круглого озера, вбиравшего в себя все речки юго-восточной части тайги.

Озеро было рыбное, окружённое высокими берегами, поросшими плодоносным кедровником и строевым сосняком.

Место приглянулось всем без исключения. Мужики удовлетворённо заухмылялись. По сравнению с тёмными и глухими буераками здесь было просто раздолье. Настроение у всех поднялось, и дед Фишка, желавший выказать сразу все преимущества Юксинской тайги перед буераками, заявил:

— Вечерком, мужики, свежих окуньков отведаем. Малость, нычить, отдохну да

удить отправлюсь. Я здесь раньше за один присест по пуду ловил. — И старик, пошарив в кармане, вытащил тряпку, в которой были завернуты удочки с готовыми волосяными лесками.

Перед потёмками Матвей ещё раз оглядел местность и у костров, во время ужина, объявил свой приказ:

— Утром приступить к постройке землянок, бани и изгороди для содержания отрядного скота.

Новая стоянка отряда была удобна тем, что находилась сравнительно недалеко от тракта и притаёжных селений. Путь к ней пролегал через болота, речки с лесными завалами, крутые холмы, заросшие непроходимой чащобой, — это тоже имело немаловажное значение.

На другой день утром, прежде чем приступить к работе, Матвей разбил отряд на взводы. Командирами взводов он назначил старых солдат: Архипа Хромкова и Калистрата Зотова. Кроме того, были созданы две специальные команды: хозяйственная и разведки. Первую команду возглавил одноногий Мартын Горбачёв, вторую — расторопный и деловой Тимофей Залётный. Деду Фишке отрядом было предоставлено право выбрать, где служить: у Мартына Горбачёва или у Залётного. Начальники команд наперебой, под громкий смех всего отряда, зазывали старика к себе. Дед Фишка молча, посмотрел на одного, на другого и, насупившись, сказал:

— Я так, мужики, думаю: буду там, где тоньше. Скажем, подойдёт нужда питанью добывать — я тут как тут. Хоть за молодыми мне теперь не угнаться, а зверь и птица от моего ружья не уйдут. А если, скажем, Тимохе потребуюсь — пожалуйста. Мне чего бы ни делать, лишь бы без дела не сидеть да задаром хлеб не проедать.

Отряд одобрил слова деда Фишки дружным гулом.

— Ну, а теперь за работу! — сказал Матвей.

Четыре дня с рассвета дотемна обстраивался отряд.

Землянки были сделаны просторные, тёплые, с широкими прочными нарами и глинобитными печками. Баня тоже удалась, и её обновили, не дожидаясь, когда будет засыпана землей крыша.

Дед Фишка все эти дни проводил на озере. Он сумел уже обзавестись кое-каким хозяйством: соорудил лёгкий плот, сплёл из гибкого ивняка морду, сделал несколько жерлиц, из кусочков жёлтой патронной меди смастерил блёсны. Рыбы в озере было так много, что она сама шла в руки. Дед Фишка приносил с озера щук, окуней, налимов, язей. Он сам чистил их, раскладывал в котлы и варил. Уха получалась жирная, наваристая, вкусная. Партизаны ели её с удовольствием, и Залётный говорил:

— Раздобреем мы, дед Фишка, от такой еды!

— Ешь, Тимоха, ешь, пока кормят! — смеялся дед Фишка.

Старик понимал, что долго так продолжаться не может. Впереди мужиков ждут тяжёлые и опасные дела. Как только отряд закончил постройки, Матвей приказал начать занятия по изучению строя и винтовки. Архип и Калистрат учили партизан строиться, сдваивать ряды, ходить в строю, быстро рассыпаться и цепочкой двигаться в наступление. Винтовок в отряде было три, и их изучали по взводам. А вскоре был введён и постоянный наблюдательный пост у тракта. Дед Фишка стал приставать к командирам с просьбой, чтобы его назначали в караул наравне со всеми.