Дед Фишка
Шрифт:
— Ты не путай, дядя, нам карты. Раз оставили тебя здесь, значит, так нужно. И ты, пожалуйста, не самоуправничай — это для нас сейчас самое большое зло.
Дед Фишка хотел было привести в свою защиту кое-какие доводы, но племяннику слушать его было некогда. Он вскочил на лошадь и, кого-то браня, поскакал к отряду Кинтельяна Прохорова.
К вечеру резервный отряд Каляева выдвинулся до Челбакских гор и остановился. Что предстояло отряду дальше, пока было неизвестно.
С наступлением ночи пошёл мокрый, липкий снег.
Ни ночью, ни утром из отрядов никто не появился. Люди были настроены нетерпеливо, тревожно. Залётный стал уже думать о посылке в отряды связных, но в полдень появился на лошади Илья Александрович Старостенко.
Завидев начальника штаба, партизаны со всех сторон бросились ему навстречу и окружили его.
— Что слышно, Лександрыч? — спросил дед Фишка, выражая всеобщее нетерпение.
Старостенко был грузный, медлительный. Взглянув из-под очков на партизан, он, в свою очередь, спросил:
— Что слышно от командарма?
— Ничего, — сказал Тимофей Залётный.
— Плохо! — чмокнув губами, недовольно бросил Старостенко.
Он слез с лошади, стряхнул с себя колючки сухой хвои, нападавшие с деревьев, и, видя, что на него выжидающе смотрят, сказал:
— Ну что ж, у нас всё прошло как нельзя лучше. Деревню заняли. Советскую власть восстановили. Отобранный у населения хлеб, находившийся под охраной старосты, вернули, старосту посадили. Новых партизан человек тридцать приняли. Всё нормально… У кого чай есть? Пить хочу ужасно.
Кто-то из партизан подал ему котелок, и он, не дожидаясь, когда дадут кружку, поднёс его к губам и сделал несколько больших глотков.
Вестей от Антона и Матвея по-прежнему не было. Тимофей Залётный, Старостенко, дед Фишка, Архип Хромков, командир отряда Каляев сидели у костра, переговаривались, томительно коротали время. Наконец Залётный не вытерпел и, поднимаясь, сказал:
— Давай, Архип, посылай людей в Балагачёву. Чую я, неспроста командир молчит.
Начальник штаба поддержал Залётного. Архип молча встал, покрутил усы, направился к разведчикам.
Но едва он сделал несколько шагов к шалашу разведчиков, как за спиной раздались радостные возгласы. Архип обернулся. С горы спускались два всадника. Вскочив на лошадь начальника штаба, Архип поскакал им навстречу.
Вновь, как и при появлении Старостенко, партизаны сгрудились вокруг приехавших. Не слезая с лошади, Матвей поспешил рассказать обо всём, что произошло в Балагачёвой.
— Всех карателей тёпленькими на постелях перехватали. Ни один не успел уйти. Взяли тридцать винтовок, один пулемёт, два револьвера, семьсот патронов, десятка полтора гранат, — с улыбкой поглядывая на партизан, говорил Матвей. — Сход провели, Совет избрали. Люди измучились, плачут
— Ну, а у вас как, Антон Иваныч? — спросил Старостенко, обращаясь к Топилкину.
— Солдат не было, всё обошлось тихо-мирно. Я оттуда в Балагачёву поспешил: думал, там драка завязалась. Да вместо драки-то попал прямо на митинг. — Антон рассмеялся.
Мужики добродушно заулыбались, оживлённо заговорили. Известия о захвате Подосиновки, Ежихи и Балагачёвой приободрили всех, вселили веру в собственные силы.
— Погоди, мы ещё им вольём!
— Не возрадуются!
— Да где им устоять против народа!
— А командир-то, братцы, ловко их обвел. С постельки — и прямо в кутузку!
Не умолкая, лились разговоры. И всюду об одном и том же: о силе народной, сдержать которую никому не дано.
У одного из костров заседал совет. Там были командиры и начальники. Обсуждался план дальнейших операций. Было единодушно решено, что задерживаться в занятых деревнях нет смысла и нужно двигаться на Сергево.
Жители захваченных деревень сообщили, что в Сергеве белые держат свои силы, но какие это были силы, никто из них не знал.
Старостенко предложил немедленно послать разведку и следующей ночью, предварительно замкнув засадами все дороги, напасть на Сергево и захватить село. Резервный отряд Каляева должен был продвинуться дальше и в операции по захвату Сергева стать головным.
С этим все согласились, и Матвей, сидевший на пеньке, сказал:
— Ну, командиры, не теряйте время!
Командиры начали было уже расходиться, как вдруг к огню подошёл дед.
Фишка и решительно заявил:
— Сподручнее всех мне в Сергево идти. У меня там на каждом перекрёстке родня да знакомые.
Матвей обменялся с Антоном весёлыми взглядами, про себя подумал: «Да уж кто действительно узнает всю подноготную, так это он».
— Пусть дядя идёт, — сказал Матвей, обращаясь к начальнику разведки. — Только подбросить его надо на лошади.
— Это сделаем! — сказал Архип Хромков и, повернувшись к деду Фишке, подал ему воронёный, отливающий синеватым блеском револьвер.
Дед Фишка принял его, осмотрел и, подняв полы зипуна, засунул загашник своих шаровар.
— Не взорвётся? — засмеялся Антон Топилкин. Дед Фишка усмехнулся:
— Сбережём как-нибудь, Антон Иваныч.
— Себя береги, дядя, — сказал Матвей и поднялся. Вместе с дедом Фишкой Матвей дошёл до лошадей, стоявших в осиннике. Ездовой — чубатый, красивый парень с Ломовицких хуторов — подвёл осёдланную гнедую кобылицу. Матвей помог старику взобраться на неё.
Торопливо подошёл Архип Хромков. Провожать деда Фишку он решил сам.
Покачиваясь на лошади, дед Фишка оглянулся, крикнул:
— Днём завтра жди, Матюша! А может, и к утречку управлюсь.