Дед Фишка

Марков Георгий Мокеевич

Матвей махнул рукой, опустил голову, пробормотал:

— Гляди там лучше…

Дед Фишка не расслышал его слов, но заулыбался, согретый вниманием и доверием племянника.

— Но-но, родимая! — весело крикнул старик.

У Матвея кольнуло сердце. Дед Фишка был ему дорог, и не раз уже командир партизан зарекался давать ему опасные поручения. Правда, это было не так легко. Неугомонный старик не терпел безделья, да часто и заменить его, как в этом случае, было некем.

10

Вечерело.

Ветер раздул тучи, и серое небо подёрнулось лёгкой голубизной. Выпавший ночью мягкий снежок за день растаял, и земля вновь лежала пепельно-тёмная, обнажённая и неживая. Архип с дедом Фишкой распрощался у черёмушников верстах в пяти от Сергева. Дальше дед Фишка направился пешком. Черёмушниками он вышел на луга и тропкой, по которой ходили на реку рыбаки, подошёл к селу.

Хозяйка постоялого двора встретила деда Фишку как старого знакомого. В просторной избе по-прежнему было чисто и пусто.

— А, это пимокат! — воскликнула старуха, зажигая тряпичный фитилёк, опущенный в баночку с каким-то жиром.

— Я, хозяюшка, я. Опять у тебя заночевать придётся, — проговорил дед Фишка.

— Милости просим, места у меня много, — пропела старуха и, присаживаясь к столу, спросила: — Не пожилось, видно, в Жировой-то?

«Ишь, какая памятливая!» — отметил про себя старик, а вслух сказал:

— Сама, хозяюшка, знаешь, в какие времена живём! У другого и есть шерсть, а бережёт до других дней. Каждый ведь так судит: сегодня, дескать, скатаю, а завтра отберут.

Хозяйка, вздохнув, проговорила:

— Чего там! Времена тяжкие…

Дед Фишка думал, что старуха примется сейчас рассказывать сергевские новости, но она замолчала и, поднимаясь, спросила:

— Чай будешь пить? Самовар поставлю.

Надеясь, кое-что выведать у хозяйки, дед Фишка поспешно согласился.

Самовар старуха ставила долго. Дед Фишка сидел, молча в переднем углу и думал: «Если так пойдёт, ничего я от неё не узнаю. К кому бы ещё заглянуть?»

Когда самовар вскипел, он помог старухе поставить его на стол и вытряхнул из карманов сухари.

Но старуха раздобрилась, отодвинула их и принесла полковриги свежего хлеба и чашку с огурцами.

За чаем разговор оживился.

— Жил тут народишко раньше неплохо, милый, — рассказывала хозяйка. — А теперь всё пошло прахом. Можно сказать, один у нас справный есть житель — Степан Иваныч Зимовской, лавочник наш, и он же староста… У этого чего-чего только нет! Люди, видишь, разоряются, а он нынче себе второй домик на бугру построил. Живёт припеваючи! В одном доме сам живёт, а в другом солдаты теперь на постое. Казна ему и за это платит. У счастливого, милый, и петух несётся.

— Неужель под солдатами целый дом? Гребёт деньгу! — воскликнул дед Фишка настораживаясь.

— А как же, милый, их тут десятка два. Да все охальники: пьянствуют да распутничают.

Разговор принял

задушевный характер, и дед Фишка с удовлетворением подумал: «Не зря вечер перекоротаю».

Вдруг за окном раздалось фырканье коней, погромыхивание телег и говор людей.

Старуха вскочила, кинулась к окнам. Дед Фишка выхлебнул из блюдца чай, быстро перевернул чашку вверх дном и вылез из-за стола. Стараясь не выдать хозяйке своего волнения, посматривая на дверь, он сказал?

— Может, постояльцы, хозяюшка?

Не отрываясь от окна, старуха ответила:

— Пронеси господь таких постояльцев.

— Кто там? — обеспокоенно спросил дед Фишка, берясь за шапку.

Старуха не успела ответить. На крыльце послышался топоток, смех, дверь раскрылась, и в избу ввалилось десятка полтора солдат с винтовками, с мешками за спиной.

— Здорово, хозяин! Принимай на фатеру!

Дед Фишка, поняв, что его приняли за хозяина, отложил шапку в сторону и, переглянувшись с хозяйкой, сказал:

— Раздевайтесь, самовар на столе горячий.

— Славно! С дороги не вредно чайку попить, — проговорил один солдат.

И с говором, смехом солдаты принялись в суматохе раздеваться. Хозяйка подошла к деду Фишке, встала с и рядом и прошептала: — Ты не уходи, пимокат. Будь за хозяина, а то оберут они меня, разбойники.

Дед Фишка кивнул головой. Уходить с постоялого двора он сейчас и не собирался. Приглядевшись к солдатам, он решил, что опасности для него пока нет никакой.

«Разговорюсь с ними, узнаю кое-что, а ночью поднимусь — да и был таков. Парочку винтовок бы ещё у них прихватить. Ну, да это как подвернётся, а то и три можно унести», — думал дед Фишка.

Солдаты разделись и сели за стол.

— Как, ребятушки, дорога-то? — спросил дед Фишка, обращаясь сразу ко всем.

— Дорога, дед, хуже не придумаешь. Пока ехали из Волчьих Нор, все кишки повытрясло, — ответил один солдат, с белыми полосками на погонах.

Дед Фишка, взглянув на него, понял, что он и есть старший. При упоминании о Волчьих Норах у старика заныло в груди.

«Как-то там Агаша и Анна с Максимкой да Маришкой поживают?» — подумал он, и быстрые, зоркие глаза его на миг затуманились.

— Что поделаешь! Дело казённое, служба, — рассудительно проговорил дед Фишка, чтобы не упускать повод для разговора, и, потоптавшись, спросил: — Ну, а к нам-то, ребятушки, надолго?

— А уж про это, дед, нашему брату не говорят, — недружелюбно сказал солдат с полосками на погонах.

Разговор оборвался. Дед Фишка, опустившись на скамейку возле широкой деревянной кровати, стал рассматривать оружие, составленное в углу. Тут были винтовки, пулемёт, продолговатые мешочки и ленты с патронами. Солдаты пили чай, стучали своими кружками, разговаривали. Дед Фишка прислушивался, стараясь понять цель приезда солдат в Сергево, и вскоре он узнал это.