"Дед": заслужить чудо
Шрифт:
Воропаев устало взглянул на врача.
– Наверное, именно вы будете принимать решение о моём будущем? Щукин мне всё подробно объяснил.
Желваки заиграли на скулах солдата.
– Так куда меня, к психам или разрешите вернуться в часть?
Забелин присел на пустующую кровать соседа Воропаева, нащупав пальцами руки, жгущие его бедро бланки в кармане халата.
– Давай так, ты расскажешь мне что произошло, а я обещаю разобраться и не принимать скоропалительных решений. Согласен?
– Согласен.
Вздохнув солдат,
– 14 апреля 1942 года моя рота заняла высоту между деревнями Маслово и Пастухово. Нас было восемьдесят шесть человек.
Громко сглотнув слюну, он продолжил:
– Немцы атаковали наши позиции весь день и всю ночь. Мы подбили шесть танков и четыре бронетранспортёра, уничтожили почти сотню пехоты и нескольких мотоциклистов. К утру нас осталось только двое - я и Коля Михеев, который был серьёзно ранен в живот. Я пытался оказать ему помощь, но к полудню он скончался.
Видно было, что воспоминания о смерти товарищей приносят боль Воропаеву. Крепко сжав кулак на здоровой руке, он опустил глаза в пол и немного помолчав, продолжил:
– Примерно через час после смерти Николая немецкая пехота вновь пошла в атаку. Я перемещался по окопу и стрелял, стрелял, стрелял. Скольких убил, точно сказать не могу, но думаю не менее дюжины.
– Говорят ты "Ворошиловский стрелок"?
– спросил Забелин, стремясь отвлечь парня от мыслей о погибших сослуживцах и боясь, что он замкнётся и замолчит.
– Да. Значок получил ещё в учёбке.
– А где ты брал патроны, чтобы вести бой?
Махнув здоровой рукой в сторону окна, как будто врач мог что-то там увидеть, солдат пояснил:
– Я стрелял из винтовки. Пробежался вдоль наших позиций, обшарил тела ребят и набрал целую каску для трёхлинейки.
– Что было дальше?
– Когда фрицы отступили, вернулся к телу Николая. Привёл себя в порядок: одел чистую гимнастёрку, сапоги почистил, вымыл лицо.
– Зачем?
– Я прекрасно понимал, что следующий бой для меня будет последним. Немцы наверняка догадались, что я остался один, - пояснил Воропаев, залившись краской стыда.
– Да и устал я если честно. Хотел, чтобы всё закончилось, побыстрее.
– Ты был ранен, контужен?
– подался вперёд Забелин.
Помотав головой чуть сильнее, чем нужно, солдат впился глазами в начальника госпиталя.
– Нет. У меня было несколько царапин на руках и ногах, но никаких серьёзных травм ... и голова в полном порядке. Я был в своём уме.
Последнюю фразу, он почти выкрикнул.
– Продолжай дальше.
– В общем, я приготовился. Винтовку почистил, патроны разложил, лопатку для рукопашной наточил. Отвлёкся буквально на несколько секунд, а когда повернулся к телу товарища, увидел ЕГО.
– Кого?
– Ну, деда этого, о котором мне нельзя никому рассказывать.
– Как он выглядел?
Солдат пожал плечами.
– Обычно. Старый, седой, с усами. Таких в
– Это понятно. Но одет то он во что был?
– Потёртые сапоги, поношенные синие галифе с лампасами, фуражка с красным околышем без кокарды, гимнастёрка вот на нём была, но не современная, застиранная, даже цвета не различить.
– Так может старик просто в окоп запрыгнул, а ты и не заметил, - облокотившись на спинку кровати, спросил Забелин.
Категорично рубанув ладонью в воздухе, Воропаев возразил:
– Это невозможно. Я уже думал об этом. Он бы всё равно попался мне на глаза, будь это так. Да и откуда он пришёл? В округе ни одной целой деревни не осталось. Масловчан ещё в феврале в Германию угнали.
Примирительно подняв руки вверх, начальник госпиталя сменил взбудоражившую пациента тему.
– И этот дед начал тебе помогать? Сражался с оружием в руках?
– Да что вы доктор. Он наоборот мешал мне, злил, насмехался и ..., - солдат споткнулся на полуслове и несколько секунд замолчал.
– По крайней мере, я так тогда считал.
– А сейчас считаешь по-другому?
– Понимаете, дед этот даже с места не поднимался. Целые сутки так и просидел рядом с телом Николая. Сначала он начал надо мной посмеиваться. Дескать причесался, заправился, намылился сдастся на милость врагу. Не говорил, что я трус, но намекал.
– Но ты же вроде собирался с оружием в руках встретить противника?
– То-то и оно, я ему говорил, но он всё равно утверждал, что это трусость. В общем, разозлил он меня так, что я решил ему показать на что способен.
– Отбил атаку?
– Отбил. Вот тогда меня первый раз и ранило.
– А старик что?
Ничего. Сидел на своём месте и нес какую-то чушь про царя, русско-турецкую войну, как он немцев бил в каком-то там году. Я просил его уйти или замолчать на худой конец ...
– Давай, давай, рассказывай дальше.
– Ну, вот так мы кусались, а потом началась ещё одна атака. Я снова справился, правда, меня чуть гранатами не закидали. Зато разжился немецким автоматом.
– А собеседник твой, что делал?
– Всё то же. Самокрутками попыхивал и улыбался.
Пододвинувшись поближе к Забелину Воропаев доверительным тоном произнёс:
– У него был такой матерчатый кисет для махорки, с изображением павлина. У птицы вместо глаза маленький зелёный камушек. Заметная вещь. Я такой никогда не видел.
Начальник госпиталя внимательно взглянул на собеседника, впервые подумав, что солдат не в себе, но всё же продолжил.
– Старик этот что-нибудь ещё рассказывал про себя?
– Он много чего рассказывал. Вот только меня слегка оглушило взрывом, и слышал я не очень. Потом ночь наступила. Мне так спать захотелось, что сморило меня. Всё-таки двое суток на ногах. А проснулся я от того, что дед прокричал мне что-то в самое ухо. Глаза открыл, а трое фрицев уже в окопе. Еле с ними справился.