Дедушкины рассказы
Шрифт:
Вышли на перекрёсток нашей дороги основной, и убедились, что она действительно немцами обстреливается. Снаряды тяжёлой немецкой артиллерии рвались через равные промежутки времени, методично с немецкой пунктуальностью. Штаб батальона уже недалеко. По обеим сторонам дороги было поле, заросшее бурьяном и заминированное немцами. Наши саперы снять мины ещё не успели. По обочине дороги цепочкой стояли предупреждающие надписи: "Осторожно – мины". Остановились посоветоваться. По дороге нет никакого движения. Пойдёшь по ней – наверняка угодишь под снаряд. Кто-то же корректирует огонь немецких батарей! Значит, они просматривают этот участок дороги. Двое идущих солдат во всяком случае вызовут у немцев подозрения о непраздной прогулке их на опасной дороге, и они обязательно накроют нас снарядами. Подумали, подумали, как быть, и я решился пройти через минное поле, вернее, обойти обстреливаемый
Прошел около тридцати метров, как вдруг рядом со мной из травы подпрыгнула немецкая противопехотная мина и лопнула. Я упал, не зная, куда ранен. Для начала пошевелил руками. Они действуют. Поднял руку и посмотрел на кисти. Все пальцы целые, и крови на них. Ощупал на всякий случай голову, она не болит и крови тоже нет. Меня тревожно окликает напарник, оставленный на дороге. Он спрашивает, жив ли я. Отвечаю ему, что живой, но ещё не знаю, куда ранен. После осмотра рук и ощупывания головы стал проверять ноги. Ощупывание, естественно, начал с правой. Нога сгибается, ступня тоже, пальцы шевелятся без боли, и крови также нет, значит, с ней всё в порядке. Потянулся руками к левой ноге. Дощупал до колена. Болей нет, но нога какая-то не чувствительная. Стал щупать ниже колена. Пальцы нащупали что-то неладное, и я отдернул руки и посмотрел на них. Пальцы в крови. Несколько раз поглубже вздохнул и снова потянул руки к левой ноге. Снова ощупал колено. Оно в порядке, но мне всё равно уже тревожнее стало. Скользнул руками дальше. Ещё не достал до щиколоток, как вздрогнул, а на спине тотчас же выступил холодный пот. Пальцы ощутили липкую тёплую кровь и наткнулись на что-то острое. Я снова непроизвольно отдернул руки к груди. Несколько раз глубоко вздохнул и вновь руками потянулся к щиколоткам. Затем сел и увидел, что левая нога перебита выше щиколотки. На такое поражение немцы и сконструировали свои противопехотные мины! Подорвавшийся на такой мине останется в живых, но воевать уже больше уже не будет. Определив свое ранение, я попросил напарника помочь мне перебинтовать ногу и выбраться на дорогу. Напарник отказался идти на заминированное поле. Может быть, в своём решении он был и прав, что бы было с нами обоими, если бы и он подорвался? Никто бы не знал, где мы и что с нами. Теперь ясно, рассчитывать надо только на себя! Тогда я приказал напарнику бегом вернуться в штаб полка, доложить обо всем случившемся, а мне организовать помощь.
Боец убежал, и я остался один, предоставленный самому себе. Помощь-то когда ещё будет организована, а сейчас надо самому позаботиться о себе, подумал я и приступил к оказанию первой помощи своей ноге. Ремень снял с брюк. Обернул его носовым платком и перетянул им ногу выше колена. На перебитое место положил вату и кое-как перебинтовал содержимым индивидуального пакета. Стал ждать помощи. Её всё не было и не было. На этом минном поле с самодельным жгутом и примитивно наложенной повязкой мне пришлось лежать до темноты. Только тогда на дороге появились санитары. Они окликнули меня, жив ли я, я им отозвался. Санитары прибыли с низенькой тележкой, в которую были впряжены собаки. С большими предосторожностями они подобрались ко мне и положили на эту тележку. На ней и привезли меня в санбат. Через сутки или двое меня привезли в Ленинград. В госпитале, в котором меня оперировали, я уже терял сознание. Как сквозь сон помню склонившихся над моей ногой троих в белых халатах. Они трогали и рассматривали её. Между собой вели разговор примерно такого содержания:
– Что же нам делать с его ногой. Сухожилия целые, кости и мышцы перебиты. Ступня уже почернела, может приключилась гангрена или омертвела. Гарантировать её оживление невозможно. Лечить же всё равно очень трудно и очень долго. Придется ампутировать.
Саму ампутацию я нисколько не помню. Наверное, дали наркоз. Когда же у моей ноги совещались врачи, от бессилия я в защиту своей ноги ничего вымолвить не мог. Мне только прочно запомнились слова, произнесённые как приговор: "Придётся ампутировать". Да, лечить, действительно, может было бы трудно и долго. Но с живой ногой-то я всё же остался бы полноценным работником, и, может быть, я бы опять сел на трактор и выехал в поле. "Лечить долго" – значит, человек дешевле этого лечения? Если бы я вернулся домой с ногой, то не был бы для государства иждивенцем, инвалидом второй группы. В послевоенные годы на селе очень были нужны опытные трактористы, и я бы занимался своим любимым делом. Пахал бы да пахал поля!
Из Ленинграда меня увезли в Павлоград. Делали несколько костных операций и неудачно. Ногу укоротили до 11–12 сантиметров ниже колена…
* * *
В марте 1945 года Иван Гаврилович приехал домой. Протезы для ноги ему изготовляли бесплатно. Сходить в гости по селу в них еще кое-как можно было, но работать … нет! Иван Гаврилович делал себе "ноги" сам, выстругивая их из липового чурака 21 . Липа – лёгкая и прочная древесина.
Позднее у него стало ухудшаться зрение. Ученики Филатова делали ему на глазах две операции, но всё равно зрение ухудшилось, и он был принят в общество слепых.
21
Чурак – короткое бревно.
Иван Гаврилович помер в 1966 году, 62 лет от роду.
9. Жизнь снайпера
Этот случай из фронтовой жизни рассказал сын Ивана Гавриловича Александр. В конце 1944 года Александр Комаров по ускоренной программе военного времени окончил Ульяновское минометное училище и в звании лейтенанта был направлен на фронт в Прибалтику. На фронте ему доверили командовать батареей минометов М-82, так называемых батальонах минометов. Может, отец с сыном и воевали в одном воинском соединении, но встретиться на фронте им не привелось.
Рисунок 10. Старший лейтенант Комаров Александр Иванович, 1925 г.р., награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (фото с сайта pamyat-naroda.ru).
…Фронт стабилизировался. Части Красной Армии блокировали Курляндскую группировку немецких войск на Балтийском побережье Латвии. Минометы батареи были установлены в глубокие земляные колодцы. Поразить их могло только прямое попадание снаряда. Стрелковые подразделения окопались в полный рост. Отдельные окопы соединились в сплошные траншеи. Со своими тылами они были соединены ходами сообщения. Действовали с обеих сторон только одни снайперы. Лишний раз даже из-за жгучего любопытства голову над бруствером окопа не показывай. Она может попасть на мушку снайперской винтовки немцев.
Фронт долго не двигался. Успели понастроить блиндажи, дзоты, выкопать отсечные окопы, оборудовать запасные и ложные позиции. Над стрелковыми и пулеметными ячейками соорудили противоосколочные козырьки. Наша задача состояла только в одном – не дать немецкой группировке вырваться по суше. А, так как фронт стоял довольно долго, то у Александра завязались знакомства с постоянными обитателями окопов. Иногда они взаимно навещали друг друга. На этот раз Комаров Александр по окопам пошел к своему новому знакомому – тоже командиру минометной батареи. У позиции у одного снайпера остановился перекурить. Закурил и несколькими словами перекинулся с ним. Все Комаровы стреляли метко, и Александр не был исключением среди них. Он также сам любил пострелять и понаблюдать за стреляющими.
Винтовка снайпера была просунута в отверстие железного диска бог весть какого назначения. Этот диск служил снайперу защитой от осколков и от шальных пуль. Он был броней снайпера и всё же не сохранил жизнь ему. Одно основное правило в снайперской науке не соблюдал стрелок. После выстрела он позицию не менял. Это и погубило его. Когда Александр курил, снайпер приложился к винтовке и наблюдал через оптический прицел за передним краем немецких позиций. Он выслеживал цель. Вот снайпер прицелился и выстрелил. Сразу после выстрела дернулся, выпустил винтовку, обеими руками схватился за горло и прохрипел Александру:
– Товарищ лейтенант, дайте скорее бинт! Думал, уже убили меня.
Пока лейтенант доставал пакет, вскрыл его и протянул его снайперу, тот уже был мёртвый. Между пальцев его рук, сжимавших горло, струйками стекала кровь. А лейтенант на вскрытие индивидуального пакета затратил всего несколько секунд! Спасти снайпера никакой возможности не было. Немецкая пуля прошла через шейные позвонки.
Не надо забывать, что во всех воюющих армиях первейшей задачей снайпера является уничтожение снайперов врага. Остальные задачи ставятся по ходу боя. Если бы снайпер менял свою позицию после каждого выстрела, он бы мог остаться в живых или бы подольше пожил.