Дефолт, которого могло не быть
Шрифт:
В своем отчете руководству МВФ Маркес-Руарте выразил мнение, что в России имелось твердое намерение ввести эффективный контроль за расходами и увеличить поступления в бюджет. Соответственно было принято решение, что результаты квартального обзора можно наконец представлять на утверждение Совета директоров, но при условии, что все согласованные предварительные меры будут приняты в полном объеме.
С ЦБ и частными финансовыми учреждениями обсуждалось, каким образом события на финансовых рынках могли сказаться на банковской системе. Руководители Банка России считали, что только один или два крупных банка могли закончить 1997 год с чистыми убытками. В то же время они признавали, что у некоторых крупных банков могли быть значительные
Однако ничего так и не было предпринято, чтобы хотя бы сами руководители ЦБ начали получать данные, дающие ясное представление о реальном финансовом состоянии крупных банков. И причина не в том, что сам ЦБ ничего не делал в этом направлении; он, наоборот, настаивал и даже требовал, чтобы данные ему предоставляли в обязательном порядке. Однако банки были уверены, что политическая «крыша» надежно защищает их от ЦБ, и потому просто игнорировали его требования.
Руководители ЦБ заверили, что будут по-прежнему последовательно выявлять и затем закрывать или реструктурировать проблемные банки, что кредиты банкам будут выделяться только в тех случаях, когда все остальные возможности уже исчерпаны, и что любая помощь в поддержании ликвидности будет лишь временной. У миссии, однако, сложилось впечатление, что на ЦБ оказывалось серьезное давление с целью принудить его оказывать банкам помощь и что эту ситуацию необходимо внимательно отслеживать. Например, в ноябре ЦБ совершил интервенцию на рынке казначейских облигаций, и чувствовалось, что отчасти он мог руководствоваться желанием помочь банкам. Наличности на рынке в тот момент становилось меньше, и банки могли быть вынуждены закрывать свои позиции и продавать облигации, несмотря на убытки. Более того, ЦБ, похоже, не до конца был волен сам определять свою политику, поскольку на него нередко давили и заставляли оказывать банкам помощь на условиях явно не временного характера. К сожалению, и в этом вопросе МВФ не располагал достаточной информацией и не мог судить о том, насколько в действительности политическое давление в личных корыстных интересах реально влияло на официальную политику. Но ясно, что даже реалист Камдессю явно недооценил степень вмешательства олигархических интересов.
На тот момент, правда, худшие для банков времена еще не наступили. А у команды МВФ сложилось мнение, что российские власти взялись наконец всерьез за исправление доставшегося им в наследство весьма существенного фискального дисбаланса. В ближайшие недели и месяцы они намеревались приступить к ликвидации задолженностей, пересмотру заложенных в бюджет нереалистичных расходов на фактические правительственные нужды и установлению эффективного казначейского контроля за распоряжением бюджетными расходами и исполнением соответствующих денежных платежей.
В миссии с большой надеждой отмечали шаги правительства, направленные на осуществление фискального плана действий, президентские указы, запретившие все виды неденежных налоговых расчетов, а также предложенные поправки к проекту бюджета на 1998 год. В МВФ считали, что тот факт, что в России впервые были согласованы основные параметры бюджета на будущий год еще до его начала, должен послужить гарантией безопасности. Это должно было обеспечить фонду больше возможностей для того, чтобы проследить за ситуацией и настоять на необходимых изменениях в случае отклонения от принятых планов – не постфактум, а пока такие изменения могли еще дать эффект. Все эти меры заложили бы хорошую основу для проведения в следующем году реалистичной и прозрачной фискальной политики.
Особенно обнадеживающими были меры в области монетарной политики. Ведь за предшествовавшие шесть недель условия для ее проведения оставались крайне неблагоприятными. И, тем не менее, было принято решение
Но в тот конкретный момент, после того как 1 декабря 1997 года Центральный банк ушел с рынка казначейских облигаций, запоздалое ужесточение монетарной политики дало желаемый результат. Процентные ставки сначала подскочили, а затем на протяжении всего месяца постепенно снижались, и даже были сообщения, что отмечался чистый приток капитала. Вслед за рынком почувствовала себя более уверенно и команда Чубайса: о 10 млрд долларов, запрошенных у МВФ в форме чрезвычайного финансирования, все вроде бы забыли.
Печальная история ВЧК
Со временем убеждаешься, что экспериментирование со всякого рода авральными мерами в налоговой области может кончиться только провалом. Однако в то время, при фактически парализованном государственном аппарате, у Чубайса, как и у многих других, были все основания считать, что результатов можно добиться только какими-то исключительными решительными действиями. Возможно, в этом была своя доля истины, ведь получить быстрые результаты за счет поступательного строительства новых государственных институтов было невозможно.
Именно поэтому, когда в сентябре 1996 года денежных поступлений в казну не хватило даже на выплату зарплат бюджетникам, власти вскоре с большой помпой учредили Временную чрезвычайную комиссию при президенте России по укреплению налоговой и бюджетной дисциплины (ВЧК). Возглавил ее премьер Черномырдин. Задача комиссии состояла в том, чтобы примерно наказать крупных должников перед бюджетом и продемонстрировать таким образом непредвзятость и прозрачность всего налогового режима в целом. В МВФ к этой идее российских коллег отнеслись с некоторым скептицизмом и в основном сожалели, что она только отвлекает внимание от менее впечатляющих, но более полезных усилий по строительству новых институтов.
Придумал ВЧК Чубайс. Его расчет состоял в том, что он сможет таким образом, не увязая в бюрократическом болоте, резко увеличить сбор доходов. Не очень понятно, правда, зачем было использовать аббревиатуру «ВЧК» – так называлась предшественница печально прославившихся в советские времена НКВД и КГБ. Когда Ленин в декабре 1917 года подписывал постановление об учреждении своей ВЧК, он подчеркивал, что ее цель – бороться с саботажем и заставлять «лиц, принадлежащих к богатым классам», декларировать имевшиеся у них средства. Та ленинская ВЧК молниеносно превратилась в аппарат насилия и террора. Поэтому, когда созданная Чубайсом комиссия получила такое же название, те, кто обвинял Чубайса в «большевистских методах» и тяге к исключительным административным мерам, лишь еще больше укрепились в своем мнении.
Скептическое отношение МВФ оправдалось: ВЧК сделала нескольких громких заявлений, но не предприняла следом практически никаких действий. В апреле 1997 года во время одной из бесед Кудрин сетовал, что сильно разрекламированные прошлой осенью намерения ВЧК обанкротить самых крупных налоговых должников полностью провалились. С его точки зрения, эта кампания только причинила вред, и уж лучше бы ее вовсе не начинали. Присвоив себе громкое название, комиссия никаких большевистских наклонностей, тем не менее, не проявила: настоящие большевики, в отличие от слабого правительства, добились бы своего любыми самыми жестокими способами.