Дефолт, которого могло не быть
Шрифт:
Сомнения, однако, оставались. Рейтинговое агентство Moody’s Investor Service понизило рейтинг российского долга, заявив, что Россия по-прежнему уязвима и может пострадать от волнений на глобальных рынках и что она так и не навела порядок в своих госфинансах. В то же время агентство Fitch IBCA 10 марта отозвало предупреждение о возможном снижении рейтинга России и оставило его без изменений. Чубайс и Задорнов решение Moody’s всерьез не восприняли. Чубайс, встречаясь с Ельциным, сказал по этому поводу: «Конечно, не радостное событие, но я тут катастрофы не вижу. Не тот случай. Они борются за свои собственные рейтинги, так как проглядели азиатский
Задорнов считал, что самую тяжелую часть кризиса на рынке Россия уже преодолела, и предсказал, что иностранные инвестиции должны активизироваться начиная с апреля. Он указал, что рост ВВП в первом квартале должен составить 1,5% в годовом исчислении, и тем самым опроверг собственное более раннее предупреждение, что кризис может отбросить российскую экономику на полгода назад. Он сказал, что экономическому росту будет способствовать постепенное снижение доходности казначейских облигаций. Ставки уже опустились до 27% (до того, в январе, они подскочили до 45%, реагируя на массовый уход с рынка иностранных инвесторов). Задорнов заявил, что все разговоры о девальвации рубля теперь позади.
Российские руководители последовательно защищали стабильный обменный курс рубля. У них имелись для этого и свои чисто политические причины, но в МВФ их позицию в основном поддерживали, даже при том, что динамика цен на нефть становилась все более тревожной. Ведь перед Россией не стояла всерьез проблема платежного баланса, которую обычно порождает перегрев экономики, а существовавший обменный курс не был чрезмерно завышенным. Не отмечалось ни потери прибыльности в ненефтяном секторе экспорта, ни других обычных факторов, в силу которых корректировка обменного курса становится необходимой. Кроме того, даже помимо чисто политического аспекта, стабильность обменного курса поддерживала положительные прогнозы на будущее и служила ориентиром для денежной политики.
Цены на нефть падают
Перспективы 1998 года зависели в том числе и от динамики цен на нефть, а с ними в начале года ясности не было. Последний раз их резкое падение, случившееся в середине 80-х гг., имело для СССР катастрофические последствия [156] . Когда они снова резко подскочили во время войны в Персидском заливе в 1990 – 1991 гг., российский нефтяной сектор вступил в полосу благополучия, обеспеченного достаточно стабильным развитием глобальной экономики: спрос превышал предложение, и цены держались на уровне 20 долларов за баррель. Однако в результате азиатского кризиса 1997 года спрос резко сократился, и цены упали на 40% [157] .
Звучали опасения, что прибыли российских нефтяных компаний могли в начавшемся году сократиться вдвое. Нефтяники жаловались, что при слабости спроса на экспортном рынке им крайне трудно нести налоговое бремя, тем более что на внутреннем рынке покупатели отказывались расплачиваться с ними за поставки «живыми» деньгами. Поскольку нефтяной сектор являлся крупнейшим в национальной экономике (нефть и нефтепродукты составляли 25% экспорта, а поступления от нефтяного сектора обеспечивали 25% всех налоговых сборов федерального правительства), начал сказываться эффект домино. Первыми столкнулись с трудностями отрасли, обслуживавшие нефтяную промышленность, а затем последствия снижения цен на нефть распространились
В 1997 году баррель нефти марки Brent North Sea стоил в среднем 19,3 доллара, а к февралю 1998 года его цена упала примерно на 37%. Российская нефть продавалась по цене примерно на 5% ниже. И члены ОПЕК, и некоторые другие экспортеры были вынуждены пойти на сокращение производства.
На динамику цен влияли и другие факторы. Спрос в Азии по-прежнему сокращался, а в то же время Мексика, Вьетнам, разработчики нефтяных полей в Каспийском море и некоторые другие не члены ОПЕК стремились увеличить производство. Избыток предложения вырос еще больше после того, как ООН разрешила Ираку удвоить его продажи в рамках гуманитарной программы «Нефть в обмен на продовольствие».
Российским нефтяникам грозили большие убытки. Мнения аналитиков в чем-то расходились, но никто не обещал ничего хорошего. Себестоимость добычи нефти в России не самая низкая, плюс высокие расходы на транспортировку – в итоге для окупаемости российским нефтяным компаниям необходим экспорт по хорошим ценам. А в новых условиях продажи осуществлялись по ценам, не дававшим практически никакой прибыли, а то и вовсе убыточным. Себестоимость одного барреля поступающей на мировой рынок российской нефти составляла примерно 13,5 доллара и складывалась из следующих расходов: 7 – 8 долларов на добычу, 4,9 доллара – плата «Транснефти» за использование трубопровода и еще 1,3 доллара – фиксированный акциз на добычу.
В январе-феврале 1998 года цена на российскую нефть опустилась в среднем до 13,22 доллара за баррель. А в начале марта министр экономики Яков Уринсон сообщил, что за эти два месяца российские экспортеры потеряли в целом 500 млн долларов. По всему получалось, что нефтяникам стало жизненно необходимо сократить производственные издержки и налоговые платежи. Правда, реальное положение дел у компаний было разным. Руководитель группы «Альфа» (Тюменская нефтяная компания) Михаил Фридман в интервью газете «Коммерсантъ» 21 марта сказал, что «большинство российских компаний перейдут в разряд убыточных» при падении цен до 10 долларов за баррель.
Нефтяные компании хотели решить проблему разом и настаивали на резком сокращении налогов. Они утверждали, что все применяемые налоги в сумме равнялись половине их выручки, причем многие рассчитывались не исходя из полученной прибыли, а в зависимости от объема продаж, и именно поэтому снижение цен для них столь болезненно. Руководители семи крупнейших российских нефтяных компаний 19 января направили премьер-министру Черномырдину письмо с предложением сократить вдвое акциз и снизить тарифы за прокачку нефти по трубопроводам.
В письме указывалось, что общий объем их налоговых обязательств в 1998 году превысит их возможности расплатиться с государством на 20%, или на 16,8 млрд рублей (2,6 млрд долларов). В нем также говорилось, что при дальнейшем снижении цен и действующих налогах убытки отрасли за 1998 год могут составить 27 млрд рублей (4,5 млрд долларов). Авторы письма предупреждали, что в случае резкого увеличения этого дефицита нефтяные компании будут вынуждены сократить согласованные объемы добычи и даже сократить персонал. В МВФ по этому поводу придерживались более взвешенного мнения. Во-первых, в Обзоре мировой экономики на 1998 год прогнозировалось снижение цен только на 14%, а во-вторых, все данные об экспортной выручке нефтяных компаний и даже об их добыче были абсолютно непрозрачными.