Дефолт, которого могло не быть
Шрифт:
Пакет дополнительных мер предусматривал в первую очередь консервативный и реалистичный бюджет на 1999 год, подкрепленный жесткой денежной политикой и масштабной программой структурных реформ, в том числе планом оздоровления банковской системы. Некоторые из главных фискальных мер требовали законодательного оформления, и потому 13 – 17 июля, когда весенняя парламентская сессия уже давно закончилась, Дума собралась на специальные заседания для рассмотрения представленных проектов. Было ясно, что некоторые из них вызовут серьезное сопротивление, в первую очередь увеличение (временное) налога на фонд оплаты труда, увеличение подоходного налога граждан, сокращение перечня необлагаемых НДС товаров и услуг и повышение земельного налога.
Однако Чубайс, например, на вопрос о действенности фискального пакета и о том, включает ли он какие-то решительные сиюминутные меры, демонстрирующие намерения властей, ответил – вроде бы в шутку – что предусмотрено радикальное решение о применении в третьем квартале понижающего коэффициента при расчете пенсионных платежей и что это позволит избежать грозившего дисбаланса в Пенсионном фонде! Он подчеркнул, что никакая другая страна не решилась бы на столь политически опасную меру. При этом выглядела она, может быть, и впрямь впечатляюще, но в российском контексте была все же абсолютно нереальной. По всей стране одна за другой шли забастовки шахтеров и протесты пенсионеров против низких пенсий и задержек по зарплате. Когда Чубайс был в 1997 году министром финансов, он обещал платить пенсии, а тут, отвечая на вопрос, осуществима ли столь радикальная мера, сказал, что это задача нелегкая, но решаемая.
Новый пакет мер включал в себя также добровольную конвертацию долгов, в результате которой краткосрочные рублевые обязательства должны были быть заменены на более долгосрочные долларовые инструменты. Идея заключалась в том, чтобы снять на первое время финансовое давление, и в принципе была вполне разумна. Более того, с начала июня команда МВФ уже работала над возможной реструктуризацией долга за счет привлечения частных кредиторов. Было принято решение, что конвертацию лучше всего проводить на согласованной добровольной основе. Но при этом МВФ настаивал, что включение этого элемента в программу имело смысл только при соблюдении ряда конкретных условий. Требовалась серьезная корректировка в налогово-бюджетной сфере, конвертация как минимум основной части долгов и параллельная конвертация краткосрочных ценных бумаг правительства, находящихся в распоряжении ЦБ и Сбербанка.
Наибольшую угрозу финансовой стабильности с точки зрения рынков представлял, вне всякого сомнения, большой объем краткосрочного государственного долга (ГКО и ОФЗ). На 6 июля общий размер долга по номинальной стоимости равнялся 433 млрд рублей (69,8 млрд долларов), а по рыночной цене – 306 млрд рублей (49,4 млрд долларов), причем распределение его среди держателей отличалось сильной концентрацией. Нерезиденты держали 30%, Сбербанк – 27%, ЦБ – 21%, банки-резиденты – 15% и небанковский сектор – 7%. В среднем каждую неделю подлежали погашению облигации на общую сумму около 6 – 7 млрд рублей (чуть более 1 млрд долларов). И с каждым новым первичным аукционом Минфину становилось все труднее и труднее выпускать взамен новые облигации под хоть сколько-нибудь реальный процент. Этим и объяснялись преимущества, которые давала конвертация долга.
Организовать конвертацию краткосрочных ГКО и ОФЗ в среднесрочные еврооблигации Минфин поручил банку Goldman Sachs [182] . С российской стороны за эту операцию отвечал Касьянов, и он согласился на выдвинутые МВФ условия самого проведения операции (хотя позднее выяснилось, что Задорнов и Дубинин отнеслись к этим условиям неодобрительно, а должных полномочий Касьянов не имел [183] ). Конвертация состоялась, однако заявок на обмен удалось собрать недостаточно для того, чтобы масштаб операции смог реально повлиять на динамику ситуации с долгами. Кроме того, организаторы сделки не выделили в отдельную операцию обмен облигаций, имевшихся в распоряжении Сбербанка
Специальная сессия Думы закончилась 17 июля неожиданным отклонением некоторых ключевых проектов. При этом правительство, заранее поверившее в успех [184] , не имело никаких запасных вариантов. Задорнов, казалось, был в шоке и чувствовал себя крайне неловко перед коллегами, которым он ранее уверенно заявлял, что контролирует ситуацию. К счастью, первые сообщения о результатах голосования появились только в конце дня, когда большинство рынков уже закрылись. К тому же, первые отзывы в прессе оказались в целом положительными, поскольку большое количество проектов так и не приняли.
Поздно вечером у меня состоялась встреча с Чубайсом. Он сказал, что правительство сделало все, что было в его силах, и что уж после этого фонд никак не может «бросить» Россию. Причем в тот же день представитель Белого дома Майк Маккерри сказал, что, по мнению президента Клинтона, переговоры с МВФ уже и так затянулись и что пора их завершать достижением договоренности. Но на уверенность Чубайса это никак не повлияло. К тому же, он объявил, что на этом его участие в переговорах прекращается и что на следующее утро он отправится в частную поездку в Нью-Йорк. Вдруг, ни с того ни с сего разбираться со всеми неприятностями было поручено Виктору Христенко, хотя он до сих пор не принимал вообще никакого участия в переговорах по «Большому пакету».
На этом плохие новости не закончились. На следующий день – это была жаркая летняя суббота – меня срочно пригласили в Дом правительства на встречу с Христенко и Задорновым. Принял в ней также участие еще один вице-премьер, отвечавший за социальный блок Олег Сысуев. Выяснилось, что заявленное Чубайсом как символ политической воли сокращение пенсий администрация президента зарубила на корню, посчитав эту идею чересчур наивной и даже не удосужившись показать проект Ельцину. Получалось, что и этот, и, возможно, другие ключевые элементы «Большого пакета» были в него включены без одобрения президента! И вот теперь несчастный Христенко и его коллеги лихорадочно пытались спасти пакет, а Чубайс тем временем подлетал к Нью-Йорку.
Переговоры продолжались все выходные. В понедельник 20 июля было назначено заседание Совета директоров. Камдессю был раздосадован по поводу результатов думской сессии. В то же время он согласился с некоторыми альтернативными предложениями и обещанием снова созвать Думу на специальную сессию в августе и потому решил больше не откладывать заседание Совета, но при этом сократить размер начального транша с 5,6 до 4,8 млрд долларов [185] .
Это как раз одна из тех ситуаций, из-за которых иногда утверждают, что МВФ уступает политическому давлению. В данном случае некоторые руководители министерства финансов США говорили впоследствии, что «подвигли» Камдессю на сокращение начального транша, дабы подать правильный сигнал России. Камдессю и Фишер не отрицали, что в те выходные, вполне естественно, ситуация обсуждалась со многими заинтересованными сторонами и выдвигались самые разные предложения. Однако относительно «перекомпоновки» кредита, то есть обычной в таких случаях процедуры фонда, Камдессю самым решительным образом говорил, что МВФ осуществил бы ее в любом случае, независимо от мнения министерства финансов США.
Короткая передышка
Рынки на принятое 20 июля решение МВФ сначала отреагировали положительно. Все показатели имели положительное движение (кроме, правда, еврооблигаций). Измученные российские руководители вздохнули наконец с облегчением и отправились отдыхать.
Неожиданным поворотом стало появление в правительстве первого коммуниста. 22 июля Кириенко назначил видного члена КПРФ и председателя думского комитета по экономической политике Юрия Маслюкова на пост министра промышленности и торговли.