Дефолт, которого могло не быть
Шрифт:
Благодаря вмешательству МВФ, в пакете, объявленном 17 августа, не было заявлено никакой конкретной схемы реструктуризации внутреннего государственного долга, но финансовые рынки все равно отреагировали на него негативно. МВФ, со своей стороны, продолжал настаивать на проведении консультаций с кредиторами и на выработке какого-то взаимоприемлемого подхода, и в результате объявление предлагаемых условий реструктуризации долга по ГКО несколько раз откладывалось [196] .
Только неделю спустя правительство наконец опубликовало свои предложения относительно порядка реструктуризации. Замороженный внутренний суверенный долг составил 265,3 млрд рублей (42,2 млрд долларов по курсу на 14 августа). В обороте остались ОФЗ на сумму 75 млрд рублей
Фондовый рынок за неделю упал еще на 29%. Имелись серьезные сомнения по поводу того, удастся ли удержать обменный курс в пределах нового валютного коридора. (Курс рубля на межбанковском рынке снизился к 19 августа на 10%, с 6,3 до 7 рублей за доллар, а с рук доллар продавали уже за 9,5 рублей и больше.) Валютные резервы сократились до 14 млрд долларов. ЦБ наращивал ликвидность коммерческих банков с целью облегчить положение, и в результате давление на рубль увеличивалось еще больше.
Камдессю 19 августа проинформировал Совет директоров МВФ о сложившейся ситуации и указал, что российский финансовый кризис, несомненно, явился событием крайне экстраординарным не только для России, но и для МВФ и даже для всего мира. При этом он подчеркнул, что хотя МВФ и продолжал тесно взимодействовать с властями в период подготовки чрезвычайных мер, объявленных 17 августа, решения и о конкретном содержании, и о сроке объявления этих мер власти принимали сами.
Далее Камдессю сказал, что МВФ выступал за принятие иной стратегии. Во-первых, недобровольная реструктуризация пагубна не только для кредитоспособности России, но и для глобальной финансовой системы. Во-вторых, если девальвация призвана обеспечить успех монетарной и фискальной политики, то тогда необходимо сначала полностью выработать такую политику и уже потом в ее контексте рассматривать проведение девальвации. В-третьих, лучше всего было дождаться, пока Дума завершит рассмотрение полного пакета законопроектов, согласованных правительством в июле, и только потом принимать чрезвычайные меры. Но власти уже не могли ждать, решительные шаги необходимо было предпринимать немедленно. Тесное взаимодействие с ними было продолжено для того, чтобы минимизировать возможные пагубные последствия этих шагов.
Камдессю также отметил, что любая девальвация есть не просто признак ошибочной экономической политики, а признак системного сбоя. Фишер в связи с этим обратил внимание Совета на то, что августовский кризис ознаменовал собой грандиозный провал поддержанной МВФ российской экономической программы.
В начале недели Одлинг-Сми улетел из Москвы, а ему на смену приехала срочно собранная миссия фонда. Перед этой командой была поставлена задача помочь российским властям минимизировать негативные последствия кризиса. Встреча с Чубайсом, состоявшаяся 19 августа, не дала представления о том, как будут построены переговоры с кредиторами. На следующий день состоялась беседа с Алексашенко о положении банков. В тот же день ЦБ объявил, что личные вклады граждан, находившиеся на счетах в российских банках, будут гарантированы при условии их перевода в Сбербанк. Дума собралась на специальную сессию, но никакие законопроекты рассматривать не стала, посвятив все время критике правительства. Само правительство пребывало в состоянии паралича, Кремль безмолвствовал. Никто из тех, с кем мы встречались, не работал над какими-то планами. Повсюду царила атмосфера упадка и ощущение грядущего хаоса.
Остававшийся вице-премьером и главой ГНС Федоров, единственный из всех, пытался как-то решать проблемы и договариваться о реструктуризации долгов по ГКО, но он не располагал всеми необходимыми данными для расчетов. Например, на встрече с миссией 21 августа он утверждал, что ЦБ мог бы провести еще одну разовую эмиссию в виде целевых кредитов наиболее пострадавшим банкам и правительству для погашения бюджетных задолженностей и долгов по краткосрочным облигациям. Он признавал, что это мера инфляционная,
Первые последствия: политический и экономический аспекты
Ровно через пять месяцев после того, как Кириенко назначили премьер-министром России, его правительство без лишних церемоний было отправлено в отставку. Сформировать новое правительство Ельцин поручил Черномырдину. Со стороны все выглядело так, будто после лихих приключений команды молодых либералов бразды правления возвращались в опытные и проверенные руки. Такая смена руководства обещала возврат стабильности и была, несомненно, призвана успокоить общественное мнение.
Однако беспорядок, который последовал за 17 августа, по крайней мере отчасти, был вызван вакуумом власти, создавшимся благодаря решению Ельцина распустить правительство. Без твердого руководства и контроля за функционированием «замороженных» финансовых рынков молчание Кремля попросту усиливало чувство неуверенности и давало пищу слухам о всяческих интригах и заговорах. Некоторые даже предполагали, что существует составленный олигархами сценарий возвращения Черномырдина – но уже на место Ельцина, который должен подать в отставку. Были даже разговоры, что ради этого кризис и «устроили» [197] .
Всей этой конспирологии придало вес высказывание тогдашнего вице-премьера Немцова, утверждавшего, что правительство готовится обанкротить ряд банков и нефтяных компаний из числа тех, которые приобрели политический вес, оставаясь экономически слабыми. По мнению Немцова, таким образом можно было привести в них западных инвесторов: «Они (олигархи) понимали, что конец близок, что могут произойти серьезные перемены в правах собственности и что тогдашний олигархат был на исходе» [198] .
Однако скоро стало ясно, что Черномырдин не представлял себе, как вывести страну из сложившегося тяжелого положения. Став и. о. премьер-министра, он сразу попросил о срочной встрече с Камдессю. Директор-распорядитель понимал, что Черномырдин просто искал хоть какую-нибудь спасительную соломинку, но посчитал, что его согласие на встречу, по крайней мере, подбодрит всех новых российских руководителей, которым предстояло взяться за очень сложную и неприятную работу.
Сначала Камдессю предложил встретиться в Париже, но в условиях кризиса найти возможность для такой поездки Черномырдину было трудно. Тогда было решено встретиться в конфиденциальном порядке, воспользовавшись уже запланированной встречей Камдессю с украинским президентом Кучмой на его крымской даче в Форосе (той самой, на которой семью годами раньше путчисты держали взаперти Горбачева). Вечером 25 августа Черномырдин в сопровождении Можина, Федорова и Алексашенко вылетел в Крым. После сильно затянувшегося ужина и разговоров с Кучмой о футболе Камдессю смог наконец уединиться с российскими руководителями. В первую очередь они говорили о том, что делать с развалившейся банковской системой, как ужесточить кредитно-денежную политику и поддержать обменный курс рубля. Из конкретных мер обсуждали возможность введения налога на сверхприбыль экспортеров, получаемую за счет снижения курса рубля. Наконец, Черномырдин довольно долго говорил о стратегии в отношениях с Думой.
Дума же отклонила кандидатуру Черномырдина сначала 28 августа, а затем и повторно 7 сентября. Тем временем финансовые рынки жили в режиме кризиса. 28 августа ЦБ второй день кряду приостановил валютные торги на ММВБ [199] . Курс доллара на бирже был близок к 10 рублям, разъяренные вкладчики осаждали закрытые банки, на рынках и в магазинах скупали все подряд, люди запасались продуктами, долларов на продажу в обменных пунктах почти не было, и впервые после того, как страна оправилась от развала Союза, в магазинах появились очереди.