Декабрист
Шрифт:
— А что — пошаливают на тракте?
— Да вестимо дело — варнаки беглые в шайки сбиваются. Да и семейские, староверы, Катькой сосланные, тоже крепко озорничают по ночам… Беречься надо. Да если оружие будет — отобъетесь!
— Вестимо, отобъемся, — уверенно сказал Ломоносов.
— Ну, то-то… — похлопал его купец по плечу. — Отправляйтеся, молодцы, и будьте в надеже — за Поповым награда не встанет…
Караван вышел на слудующее утро. Его составляли шестдесят телег с тюками и ящиками товара. За ними двигались еще двое дрог, на которых сидело по пять новозавербованых «обдорцев», и еще одна — с общей поклажей каравана — котлами, запасной упряжью и прочим хламом. Впереди каравана ехали восемь верховых «обдорцев»
В неделю они прошли шестьсот верст до Красноярска. Город у стрелки Енисея и реки Качи в начале XVII века построили казаки, как крепость против енисейских тюрок. А развиваться Красноярск начал с открытием все того же Сибирского тракта. Пожар, в екатерининское время уничтоживший старый город, дал возможность распланировать новый — упорядоченный, по образчику Санкт-Петербурга. Нынче здесь правил гражданский губернатор, Александр Петрович Степанов, бывший военный, некогда ходивший с Суворовым через перевал Сен-Готард и дравшийся на Чертовом мосту.
Здесь Асташев в обществе известного подрядчика Михаила Коростелева пообедал и выпил рюмку-другую, а обозники получили выходной.
…Еще в Томске Петр вызнал, что нескольких тщательно охраняемых арестантов с фельдъегерями уже провезли на восток. В Красноярске из застольных бесед выяснилось, что провезенных каторжников было примерно два десятка, и это точно были мятежники.
Наутро, приведя в трезвое состояние похмельных ямщиков, обозные двинулись в сторону Нижнеудинска. Ночи становились все холоднее.
На полдороге к Нижнеудинску случилось происшествие. Здесь дорога шла через пересеченную местность.
…Из лесу раздался дружный вой, и со всех сторон сразу высыпало из-за деревьев человек восемьдесят. Все с замазанными или закутанными лицами, вооруженные ружьями, косами, рогатинами. Несколько главарей были верхами.
— А ну, стой, — не то всех побъем! — закричал их предводитель, человек громадного роста, сидевший на настоящем битюге. Раздались несколько выстрелов — с козел упал один из ямщиков, задело кого-то из казаков. Лощади, везшие астаховскую коляску, заржали и поднялись на дыбы. Коляска перевернулась. Наступил миг, предыдущий перед паникой. Казаки, казалось, оробели при виде такого многочисленного противника. Ямщики тоже не были готовы жертвовать собой за хозяйское добро. Они кинули вожжи и бросились с козел в лес.
— Отряд, стройся в линию! — В этот миг прогремел над трактом голос Ломоносова. Его люди, с ружьями в руках, соскочили с дрог и образовали линию. Сам он, взяв коня в повод и сняв со спины ружье, стал с фланга. Засада была устроена грамотно: чтобы бежавшие не подняли тревоги, позади каравана тоже выскочили человек двадцать. Именно против них и выстроились защитники.
— Целься! — рявкнул Петр. — Огонь! — Протрещал залп, пять или шесть разбойников упали, остальные, не ожидавшие такого отпора, пустились наутек в лес.
— Перезарядить! Черняков, командуешь за меня! Казаки! За мной, марш! — Петр птицей взлетел на коня и погнал в голову растянувшегося на четверть версты каравана. По пути они сшибали с ног разбойничков, до времени бросившихся поживиться товаром с подвод.
Находившийся в голове колонны десяток всадников под командой Лихарева тоже собрался в шеренгу и дал залп прямо из седел по наступающему противнику. Затем, выхватив сабли и абордажные клинки, всадники атаковали разбойников. Прорвавшись, они сразу же развернулись и снова пошли в атаку. Однако в голове каравана было почти полсотни нападавших. Поэтому немногочисленных защитников каравана легко окружили, и двое людей Попова заплатили уже за храбрость своими головами, Лихарев был ранен в руку, а Чижову распороли ногу, и он сползал с седла. Остальных разбойники собирались вытащить из седел и зарезать. Чудо, что никто из «обдорцев» еще не был убит, продолжая отбиваться от наседающих грабителей. В это время с тылу на разбойников налетел Ломоносов.
— Паберегись! — заревел он, выстрелив сразу из двух пистолетов, бывших у него за поясом, и со своим неразлучным палашом обрушился на разбойников, раздавая разящие удары направо и налево. Не весьма вооруженные, грабители разлетались от него как кегли. На секунду оглянувшись, он увидал, что за ним следуют только шестеро казаков. Остальные, как видно, «растерялись». Тем не менее этот маленький отряд разметал часть разбойников и объединился с окруженными товарищами.
— Бей их, их мало! — закричал главарь, до того державшийся немного в стороне, и во главе нескольких всадников, с саблей в руке налетая на Ломоносова. Он понимал, что этот человек — центр всей обороны. По тому, как главарь раздавал тяжелые удары и, походя, свалил одного из казаков, Петр понял, что перед ним достойный противник. Они схватились — окружающие даже расчистили пространство для единоборства богатырей. Предводитель разбойников сражался как опытный кавалерист, нанося саблей быстрые, точные и сокрушительные удары. Однако Ломоносов отразил их, а затем перешел в наступление, и прежде чем его противник перестроился, зарубил его страшным ударом.
— Фрола убили! — закричали разбойники. — Бежим!
Тут на них с последними силами обрушились защитники обоза, и грабители бросились в лес. В это время из хвоста, наконец, подбежали пешие, предводительствуемые Черняковым, и дали нестройный залп — разбойники бросились врассыпную. Тут выяснилось, что бывший бомбардир присоединил к своему отряду еще трех «растерявшихся» казаков при помощи известного метода — кулаком в ухо. Еще один казак был убит на месте, а другой слишком быстро направился в сторону Красноярска, чтобы его можно было догнать.
— Семья у него большая — кто кормильцем-то будет? — объяснил это урядник безо всякого смущения.
Петр, спешившись, остановился над сраженным главарем и снял с него маску. Это был не старый еще мужчина, обросший русой бородой. Лицо его, уже мертвое, отличалось некоторым зверством, но, как отметил для себя Петр, не большим, чем у многих военных, которых он знал. Почему этот русский молодец должен был умереть как собака на большой дороге, и еще два десятка других вместе с ним? Сдвинув низко нависший надо лбом убитого чуб, Петр увидел клейменую надпись «вор», которую пытались вывести. Значит, это был беглый каторжник, варнак, как их называли сибиряки. Должно быть, в его шайке было немало беглых — варнаков, среди которых, наверное, встречались и бывшие солдаты. Кстати, Петр отметил, что по лошадям разбойники старались не стрелять, чтобы захватить их, ибо лошадь в Сибири — большая ценность.
Тем временем из-за перевернутой коляски появился прихрамывающий Асташев, коричневый сюртук которого приобрел пыльный оттенок, с разряженными пистолетами в руках. Со слезами на глазах он обнял Ломоносова и поблагодарил остальных героев за свое спасение.
Коляску поставили на колеса. Кучер ее пострадал, но Василий отделался одними синяками. Приведя обоз в порядок, то есть, убрав с дороги трупы разбойников, погрузив на дроги своих убитых и раненых и созвав сбежавших возниц, часа через полтора они двинулись вперед. Одни из дрог отдали раненым, кто-то пересел на освободившихся лошадей, другие — на оставшуюся повозку.