Декабристы-участники войн 1805-1814 гг.
Шрифт:
Тайной целью поездки было разведать, «где главная квартира Наполеона, какие силы направляются на Дриссу, в каком положении войска французские, которых стараться увидеть сколько возможно будет; какие там носятся слухи и надежды, и потому стараться не отдавать депеши на аванпостах, а под благовидным предлогом проникнуть, сколь можно, в глубь армии».
Из этой опасной разведывательной поездки в глубь французского расположения Граббе привез сведения о направлении и составе двигающихся французских сил, о настроении французских офицеров и солдат, мародерстве французов, недостатке забот о лошадях, их усталости.
Сведения, доставленные поручиком Граббе, сыграли свою роль
«Совокупность полученных сведений достаточно убедила» командование, «во-первых, что приготовленные для отражения нашествия на Россию средства далеко не соразмерны с огромными силами, введенными в нее Наполеоном; во-вторых, что отступление 1-й армии в Дриссу, удалявшее ее от 2-й, была важная ошибка, требующая немедленного исправления, тем более что и позиция, избранная и укрепленная при Дриссе, оказалась вовсе не надежною, а главное и бесполезною, потому что не была бы и атакована, а каждый потерянный в ней день удалял бы возможность» соединения 1-й и 2-й армий.
Граббе после отступления от Дриссы находился при начальнике штаба 1-й армии А. П. Ермолове{57}.
1-я и 2-я русские армии с упорными арьергардными боями отходили в глубь страны. Русская армия «с замечательным искусством» совершала свое отступление{58}.
Войска 1-й западной армии отходили от Вильны сначала к Дриссе, а затем на Витебск, где 25 июля под местечком Островна разыгрался бой.
«Нигде Наполеон и не встретил такого упорного сопротивления, как в достопамятную кампанию 1812-го года в России, — свидетельствовал очевидец событий М. А. Фонвизин. — Во всех встречах наших войск с неприятельскими, даже превосходящими числом, наши ни разу не были сбиты с позиции (так, например, при Островне под Витебском), но отступали по приказанию начальников своих»{59}.
Участником боя под Островной был А. Н. Муравьев. «Находясь в команде у ген. Лаврова, — вспоминал он, — и предвидя, что гвардия будет несколько времени стоять без действия, я, горя желанием видеть сражение, выпросил у Лаврова позволение съездить до вечера в сражающийся арьергард у Островны…Все, что я видел и чему научился в этом кровопролитном сражении, меня в высшей степени восхитило. Мы после огромных с обеих сторон потерь несколько отступили в должном порядке, и я вечером, радуясь всему, что видел, воротился к своему месту в лагерь гвардейского корпуса под Витебском»{60}.
В этом же бою участвовал в составе лейб-гвардии гусарского полка поручик В. Л. Давыдов{61}. В составе кавалергардского полка сражался штаб-ротмистр М. С. Лунин. Он очень тяжело переживал отступление русской армии. Н. Н. Муравьев вспоминал, что у Лунина даже созрел план совершить покушение на Наполеона. «Он, — сообщает Муравьев, — постоянно что-то писал и однажды прочел мне заготовленное им к главнокомандующему письмо, в котором, изъявляя желание принести себя в жертву отечеству, просил, чтобы его послали парламентером к Наполеону с тем, чтобы, подавая бумаги императору французов, всадить ему в бок кинжал. Он даже пока-вывал мне кривой кинжал, который у него на этот предмет хранился под изголовьем. Лунин точно бы сделал это, если бы его послали»{62}.
Подпоручик С. И. Муравьев-Апостол с начала Отечественной войны состоял при Главной квартире 1-й западной армии. Его прикомандировали к саперным войскам корпуса инженеров путей сообщения под начальством инженер-генерал-майора Ивашева, получившего задание задержать французов под Витебском. 23–25
Русские войска отступали к Смоленску. «Хотя армия наша отступала в чрезвычайном порядке, — писал А. Н. Муравьев, — но у всех на душе лежало тяжкое чувство, что французы более и более проникают в Отечество наше, что особенно между офицерами производило страшный ропот».
Офицер лейб-гвардии гусарского полка Д. А. Давыдов сочинил иронические стихи, «выражавшие совершенно мнение и состояние духа образованной части нашего войска». В переводе с французского эти стихи звучали так:
Враг продвигается быстро вперед.
Прощай, Смоленск и Родина.
Барклай все еще избегает сражений
И обращает свой путь в глубь России.
Не сомневайтесь в нем, ибо его великого таланта
Вы видите лишь первые плоды.
Он хочет, говорят, превратить в одно мгновенье
Всех своих солдат в раков{64}.
СМОЛЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ
Русские армии соединились под Смоленском 15 августа. В жестоких боях за город в первых числах августа 1812 г. сражалось много будущих декабристов.
Ф. Н. Глинка к началу войны 1812 г. находился в отставке. Он жил в своем имении Сутоки Смоленской губернии. «С наступлением 1812 г. генерал Милорадович, собиравший войска в Калуге, собственноручным письмом» вызвал Глинку на службу. Но неприятель приблизился раньше, чем Глинка отправился в Калугу. Бросив свое поместье на произвол судьбы, он поскакал к отступающей армии и стал участником битвы за Смоленск.
В «Письмах русского офицера» он описал это сражение: «5 числа (августа) с ранней зари до позднего вечера, 12 часов, продолжалось сражение перед стенами, на стенах и за стенами Смоленска. Русские не отступали ни на шаг места, дрались, как львы. Французы… в бешеном наступлении лезли на стены, ломились в ворота, бросались на валы и в бесчисленных рядах теснились около города. Наконец, утомленный противоборством наших, Наполеон приказал жечь город, который никак не мог взять грудью. Злодеи тотчас исполнили приказ изверга. Тучи бомб, гранат и ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви… и все, что может гореть, — запылало… Толпы жителей бежали из огня, полки русские шли в огонь… Наполеон отдал приказ, чтобы Смоленск взят был непременно 5 числа; однако ж русские отстояли его грудью, и 5 числа город не был взят. Но 6-го рано — о превратность судьбы! — то, что удерживали с таким усилием, отдали добровольно. Главнокомандующий имел на то причины…»{65}
П. X. Граббе во время битвы за Смоленск находился в самых опасных местах сражения, куда его посылал начальник штаба 1-й армии генерал А. П. Ермолов. 18 августа он бы в арьергардных боях у Лубино, прикрывавших отступление русской армии. За участие в этом деле его наградили Георгиевским крестом{66}.
Поручик М. А. Фонвизин, также адъютант генерала А. П. Ермолова, участвовал в Смоленском сражении. С поручением от Ермолова он оказался в самой гуще боя, повел в атаку солдат, опрокинув неприятельскую кавалерию. В этом бою он получил ранение.