Дела эльфийские, проблемы некромантские

Снежная Дарья

Я отвернулась к стене, поджав коленки к груди и обхватив их руками, все еще мелко подрагивая от озноба. Кровать за моей спиной прогнулась, и теплая ладонь легла на лоб. После чего раздался вздох, а я, недолго думая, перехватила внезапно согревающий источник. Стиснула пальцы верлена и затащила его руку к себе под одеяло.

— Хель, я на полу посплю, — прошептал Лесс. — Или если хочешь, могу в твою комнату уйти.

Я неопределенно помотала головой, а его руку обхватила своими так, что если бы Лесс и ушел сейчас, то как минимум без одной конечности. Верлен воспринял

все правильно, вторую руку подложил мне под голову и осторожно прижался к моей спине. Я перестала трястись, и сон накатился на меня плотным, тягучим туманом.

Проснулась я от душащего кашля, продирающегося сквозь болящее горло. Зато озноб прошел. И это все, на что способны хваленые отвары декана Башни Хар? Или ей опять не разрешили «экспериментировать над некромантами»? Я натянула вязаный ворот кофты по самые глаза и села в постели. И именно в этот миг дверь распахнулась, а на пороге появился сначала оборотень, что-то пряча за спиной, а за ним следом — верлен. С подносом.

— Что вы задубали? — проговорила я, ужаснувшись тому, как чудовищно звучит мой голос из-за заложенного носа.

Ли прыжком приземлился у меня в ногах и жестом фокусника, извлекающего кролика из шляпы, явил моему взору полосатый шарф в широкую оранжево-красную полоску.

— Вот. — Оборотень закинул его мне на шею и с душой затянул узел. Я было хотела возмутиться, что Лесс поощряет насилие, когда у него на глазах душат человека, но Ли вовремя пояснил: — Это волшебный шарф. Не помню, где я его взял, но он определенно волшебный. Я с ним за день поправляюсь! Или, может, дело не совсем в нем, но ты думай, что в нем.

— «Ты»? — опешила я.

Ли закатил глаза:

— Ну вы то есть.

В его интонации я безошибочно узнала «хорошо, сегодня я, так и быть, сделаю, как вы просите, но завтра не дождетесь, только дайте повод».

— Поправляйся… тесь, — и, обернувшись пантерой, вылетел из комнаты.

Верлен занял его место, от чашки и глубокой тарелки на подносе в его руках вился ароматный дым.

— Куриный?.. — недоверчиво произнесла я.

— Бульон, да. Попросил кухарку специально для тебя сварить. И чай травяной. Я не стал добавлять сахар, надеюсь…

— А я терпеть не могу чай с сахаром. — Я удивленно уставилась на Лесса. — Остальные, даже зная, об этом забывали.

Верлен чуть смущенно улыбнулся, поставил поднос на прикроватную тумбу и пересел за письменный стол.

— Почему ты со мной возишься? — с радостью отметив, что дышать стало проще, спросила я и пощупала кружку. Слишком горячая.

— Мы друзья вроде как. — Его плечи дернулись, но сам Лесс не обернулся, что-то сосредоточенно чиркая на пергаменте. — Ты болеешь, я ухаживаю. Я заболею, ты посмеешься и, может быть, тоже поухаживаешь. По-моему, это нормально. Не госпоже Тиэльской же тебя отдавать на растерзание.

Невольно я представила несколько дней в больничном крыле. Пугающая картина.

— Просто я не очень хорошо понимаю, как мне на это реагировать. — Я даже чуть скривилась, удивившись, как легко Лесс вывел меня на обычные эмоции. Чай без сахара, «мы вроде друзья»,

оберегающие объятия ночью. — Не привыкла я, чтобы за мной ухаживали. Когда болела, учась в Межрасовке, ко мне просто никто не лез. Большей частью, правда, я и сама этого хотела. Чтобы никто не крутился рядом, не вбегал каждые полвески с лицом обеспокоенного родственника, ждущего твоей скорой кончины. А иногда и в самом деле хотелось, чтобы кто-нибудь назло взял да и притащился с кружкой горячего чая…

Лесс отложил перо и обернулся ко мне с улыбкой:

— Могу сделать вид, будто мне без разницы, что ты валяешься, вся больная, в моей постели. Даже ходить мимо, показательно игнорируя, а на ночь к тому же сталкивать на пол, чтобы спать не мешала. Но мне это будет очень тяжело даваться.

Обернув шарф Ли вокруг шеи еще дважды, я спрятала в нем нос и посмотрела на озабоченное (в смысле переполненное заботой) лицо верлена и… вспомнила о Поллиэ. Как же ей сейчас должно быть страшно! И какой бесполезной и беспомощной я стала без своей магии! И меня наверняка вышвырнут из Академии, если магия не вернется в ближайшее время. А еще вся простывшая, похожая на какую-то раскисшую тряпку…

— Ты чего? — опешил верлен, когда у меня вдруг дрогнула нижняя губа, а к горлу подступил комок.

В один прыжок он оказался рядом, а через удар сердца я уже висела у него на шее, всхлипывая. А он обнимал меня, слегка покачиваясь и успокаивая.

— Соберись, некромантка. — Он взял меня за плечи, глядя в глаза, и легонько встряхнул, едва я перестала припадочно всхлипывать. — Полли не промах, и она совершенно точно сможет за себя постоять, если ей будет грозить настоящая опасность. Все-таки она демон. А знаешь, как говорят? Выхода нет только из гроба. Ты же сама знаешь, что есть.

— Угу. — Я утерла нос рукавом я. — В качестве безвольной разложившейся нежити…

— Согласен, не самое лучшее сравнение, но… Я думаю, ты понимаешь, что я пытаюсь сказать.

И он протянул мне клетчатый платок, но я отмахнулась и уже с улыбкой, пусть и вымученной, вытерла слезы оборотневым шарфом.

Не высморкалась, конечно, но перед возвращением все равно надо будет постирать.

Междустрочие. Философское

Эта летняя ночь не дарила прохладу. Надвигающаяся гроза пропитала воздух удушливой влажностью, так что костер разожгли лишь для того, чтобы приготовить подбитого кролика, и теперь алеющие угли поблескивали, как драгоценные камни в короне гномьего короля в полумраке горных пещер.

Темный эльф покосился на мирно сопящих в стороне спутников, вздохнул и подбросил в угли пару тонких веточек. Язычки пламени сначала робко лизнули угощение, а затем набросились на него с неугасающим голодом.

Одно из одеял заворочалось, явив миру светлую встрепанную голову. Полуэльф протер сонные голубые глаза, потянулся и, пошатываясь, словно лунатик, удалился в кустики. Однако, вернувшись, не закутался обратно в одеяло, а присел напротив темного и поворошил угли веткой.

— Старческая бессонница мучает? — поинтересовался он с усмешкой.