Дела семейные
Шрифт:
– Там же почти вся семья - одни женщины.
– Они способны сражаться. А если нет – прибегнуть к покровительству Драконов.
– То есть запереть себя в храме, всецело посвятить служению, забыть про нормальную жизнь?
– Кроме Леге, есть Троппер.
– Это значит, пойти в гарнизонные шлюхи.
– Выбор всяко остается за ними. Ларс, тебе лучше вернуться в Гехт. В походе против кровников должны участвовать все члены семьи. Когда мы двинемся на замок Баг, никто из Къолей, способный носить оружие, в Къольхейме не останется.
Лучше бы отец отвесил мне затрещину.
– Неужели ничего нельзя сделать? Если мы найдем доказательства, что Къоли не причастны к смерти Торстейна Родъера…
– Какие доказательства, Ларс? Къолям для того, чтобы признать свою невиновность в том, что они не делали, этого не нужно.
– А Эйнунду Родъеру?
– Ему тем более.
Блокхейн не остановить, что бы мы с Хельгой ни делали. Это приграничье, доспешный ряд замков, закрывающий собой землю Фимбульветер. Здесь свои законы не потому, что до королевской и храмовой власти далеко, а потому, что ждать помощи некогда. Здесь заключают союзы побратимства и режут глотки, долго не раздумывая. Здесь не обижаются на неосторожно сказанное глупое слово и ведут войну до смерти последнего кровника. Здесь привыкли ставить интересы клана выше собственных.
В приграничье нравы просты, чувства искренни и долгие разговоры не в чести, если, конечно, не ведутся у огня холодными вьюжными вечерами. Встать на пути кочевников, не дать им прорваться вглубь земли Фимбульветер? Так затем предки наши в этот край и пришли, и цитадель на перевале поставили, а уж мы их память не осрамим. Перебить всю семью соседа-кровника? Так он, дурак, сам блокхейн объявил, чего теперь церемониться, ждать, пока они нас? Это для городских жителей кровная месть просто обычай, отношения между людьми. В приграничье к ней относятся скорее как к болезни. Если уж не удалось уберечься, то не разговоры надо говорить, а лечить. Даже если придется отсечь руку или ногу, пораженные гнилой горячкой, то, Леге милосерден, рана со временем зарастет, зато человек останется жив.
И ведь я ничего, ничегошеньки не могу сделать! Я хоть и давно уже перерос отметку на стене в библиотеке, все равно остаюсь для Къольхейма десятилетним мальчишкой, ребенком, которого по тем же неписанным законам приграничья до поры оберегают от всего дурного и страшного. Клан не отрекался от меня, в Къольхейме любят и всегда ждут младшего сына Бъерна и Бергильот, но что значит мое слово в краю, где время отсчитывают не с воцарения правящего государя, а с последнего набега?
Даже если во имя совести предам свою семью и со шпагой в руке встану на пороге замка Баг, никого не спасу и ничего не исправлю. Меня даже убивать не станут, просто отодвинут в сторону.
И никто ничего слушать не будет. Все заняты подготовкой к блокхейну.
Пробегающая мимо Раннвейг помахала мне рукой, но не остановилась. На плече у племянницы прилепилась странная конструкция из тряпок, нечто вроде свернутого кольцом валика, в центре которого гордо восседала Карр. Вид и у вороны, и у девчонки был воинственный. И эти туда же…
Не можешь найти себе дело, так уберись куда-нибудь, не мешай людям. Я сунулся было к маме, но она была занята с другими женщинами замка. Разложив на столах старые простыни, они разрезали их на длинные полосы и скатывали в тугие рулончики. Бинты. Милосердие Леге, не все они понадобятся, но лишних никогда не бывает.
Так и не придумав ничего путного, я ушел в свою комнату. Там сразу выяснилось местонахождение Хельги. На столе я нашел записку.
В мое отсутствие сестра, конечно же, умело вывернула наизнанку всех родичей и членов клана, но ничего нового и полезного о соседях не узнала. До недавнего времени Родъеры Къольхейму были просто не интересны. В гости они не ездили, к себе не приглашали, и ничего, достойного внимания и обсуждения, в замке Баг не происходило. Теперь Хельга отправилась на охоту по окрестностям.
Поразмыслив немного, я решил не торчать дома, как штырь в пороге, а отправиться навстречу сестре. Благо, ездить по округе пока безопасно, по законам блокхейна, сегодня и завтра мы еще имеем право хоть под окнами замка Баг крутиться.
Но сразу уехать не удалось, помешала бабушка Эдит.
Опершись на толстую трость, стояла она посреди двора и, казалось, все внимание без остатка уделяла развевающемуся в небе штандарту, но, стоило мне попытаться проскочить мимо, старушка мгновенно среагировала:
– Куда?
– К Хельге.
– Что замышляете? – бабушка взглянула сердито. – Все, все с ума посходили, свихнулись с этим блокхейном! Не думала, что доживу до такого непотребства! Воевать не с кочевниками, не с нечистью, а с соседями! Я ведь Эйнунда помню. Помладше тебя был, вот как Раннвейг сейчас, часто приезжал. С Вальтьофом нашим дружил, уж такие проказники были! Выдумают какую-нибудь страсть или в книжке прочитают и девчонкам рассказывают. А те, бедные, потом из комнаты в нужное место ночью выйти боятся. Братьями они, Эйнунд с Вальтьофом, себя называли, даже одежду, игрушки, книги, все им одинаковое покупать просили. Убили Вальтьофа, кочевники убили. Детей не пускали на стену, но он выбежал. Родъеры тогда ездить перестали, а скоро вовсе как сычи в замке засели. Эйнунд совсем, видно, спятил взаперти, сына потерял, теперь всю семью угробить хочет. Что потом, в пустом замке нежить разводить?
Нежить разводить?!
Бабушка Эдит должна была сильно удивиться, когда я развернулся на каблуках и во всю прыть помчался обратно в замок. Но раз уж все мы здесь спятили…
Когда готовятся к войне, книгам уделяют мало внимания. Хвала Драконам, в библиотеке я был один.
Шкаф у окна, вторая снизу полка. Надеюсь, за семь лет ничего не изменилось.
Да! Вот она. Серо-зеленый переплет, желтый обрез страниц. Чистый корешок, темное тиснение букв на обложке. «Сказки западного края».