Делай со мной что захочешь
Шрифт:
— Что именно?
— Пойдемте со мной в Рэкем, и я вам покажу.
Джек считал, что на сегодня достаточно полоботрясничал. Поэтому он неуверенно спросил: «А что это?» Возможно, от стоявшего в баре дыма глаза у него начало щипать, но у него мелькнула мысль, что это от работы: он, очевидно, их перенапрягает и, пожалуй, придется завести очки. Это очень огорчило его.
А в Броуере появилось что-то игривое и одновременно застенчивое.
— Кое-что любопытное, — сказал он.
Джек нагнулся, взял свой чемоданчик — все тот же чемоданчик с ручкой из блестящего черного пластика — и вышел вслед за Броуером на улицу.
— Мне придется сегодня сидеть допоздна, — сказал Джек.
— Ну и черт с ним, отвлекитесь немножко. Я хочу, чтобы вы кое-что увидели. Есть на что посмотреть — нечто редкостное.
Он рассмеялся.
— Это вещь или человек? — спросил Джек.
— Вещь.
— Ну, что вы скажете?
— О ком? О той женщине, что сидит там?
— Конечно, о той женщине, что сидит там! — сказал Броуер. Он прислонился спиной к стене, чтобы лучше видеть лицо Джека. — Что вы скажете?
Джек видел блондинку лет двадцати с небольшим, сидевшую в центре унылой комнаты, где было много столов и других людей; перед ней лежал раскрытый блокнот; она сидела, как сидят студенты в ожидании лекции. Она показалась ему очень хорошенькой, но какой-то ненастоящей. Взгляд его скользнул бы по ней не задерживаясь, но что-то в позе Броуера, в его улыбочке заставило Джека призадуматься. В чем дело? В ней что-то есть, чего он не заметил?
— Она хорошенькая. Ну и что? Вы это имели в виду? Даже очень хорошенькая, — сказал Джек, пожимая плечами.
От странной заговорщической улыбки Броуера, его шумного дыхания Джеку стало не по себе. Вот теперь ему действительно захотелось уйти.
— Слушайте, не отмахивайтесь, — сказал Броуер. — Что вы все-таки о ней думаете?
— Честно говоря, ничего, — сказал Джек.
— Да перестаньте, Джек, какая мысль, глядя на нее, возникает у вас?
— Какого черта?! Вы влюблены в нее, что ли?
Броуер нетерпеливо тряхнул головой.
— Я не влюблен в нее, она мне даже особенно и не нравится, да я и не знаком с нею, — сказал он своим обычным голосом. — Но есть в ней что-то… Это не человек. А что она делает — сидит за этим столом каждый четверг и в течение часа пятнадцати минут заполняет мои мысли… и… и иной раз снова возникает в моих мыслях в какой — нибудь день недели… Вы считаете, что это человек? С таким-то лицом?
Джек впился взглядом в стеклянную дверь, чтобы лучше рассмотреть молодую женщину: ей было, видимо, чуть больше двадцати, хотя одета она, насколько он понимал, была по-великосветски элегантно, дорого, словом, таких женщин он терпеть не мог. Лицо у нее было из тех, какие он мельком видел на обложках журналов, пока стоял у киоска, покупая что-нибудь. Журнала с такойобложкой он никогда бы не купил.
— Вы влюблены в нее, — отрезал Джек. — Давно вы с ней общаетесь?
— Я с ней не общаюсь, — сказал Броуер. — Я даже не знаю ее, я счастливо женат — вы знаете мою жену, вы знаете, какой у меня прочный брак, так что не в этом дело. Я хочу сказать… Какая мысль при виде нее возникает у вас?
Женщина взглянула в сторону двери — как бы на Джека. Но он понимал, что видеть его она не может. Другие слушатели вокруг нее болтали, какой-то мужчина среднего возраста выразительно посматривал на часы, а блондинка просто сидела, ждала. Казалось, она готова сидеть тут до бесконечности.
— Нет ли в ее лице, — продолжал Броуер, — не в том, какое оно, а в том, что она как бы выглядывает из него, словно она где-то внутри, за ним, — нет ли в этом чего-то раздражающего? Я знаю, я слишком много выпил, я слишком много говорю, но мне порой приходит в голову такая фантазия, унизительная фантазия, что я посреди лекции вдруг опрокидываю кафедру, опускаюсь на колени, ползу по проходу к ее столику и обхватываю руками ее лодыжки или ступни, а она просто смотрит на меня сверху вниз… Вы не думаете, что именно так она бы себя и повела? Именно так. А потом я до чертиков злюсь на себя за то, что мне в голову лезет такая чушь, и тогда я начинаю думать о том, как схвачу ее сзади за шею и… Понимаете, нужно что-то такое, чтобы она обратила внимание.
— Она занимает ваше воображение куда больше, чем следует, только и всего, — сказал Джек. — А теперь я, пожалуй, пойду…
— Я улыбаюсь ей, и она улыбается мне в ответ, но это ровно ничего не значит. Контакта нет. Все эти недели с тех пор, как этот проклятый бездарный класс начал заниматься… Послушайте, Джек, — прервал сам себя Броуер и, прищурясь, посмотрел на часы, — я в общем-то так, болтаю. Может, все это кажется вам немного диким, болезненным, но… Вы знаете мою жену, знаете, какой у меня крепкий, хороший брак, как у вас с Рэйчел: мы ведь с вами женились на женщинах, которых можем уважать, верно? Поэтому такая женщина вызывает у нас раздражение, ведь так? Но я наговорил тут такого, чего в общем-то и не думаю, — вечно я преувеличиваю. Я не влюблен в нее, я даже ее не знаю…
Вот теперь, сравнивая эту женщину с другими людьми в этой комнате, Джек начал замечать, какое странное у нее лицо. Спокойное, милое и такое пустое, что казалось бы почти стертым, словно несуществующим, если бы женщина не была так хороша; это-то и поражало в ней. Все прочие люди были обычными. В большинстве своем это были мужчины — одни среднего возраста, другие помоложе; все ничем не примечательные, только один был толстый, краснолицый и по-настоящему безобразный, похожий на дога — выпирающие челюсти, несколько висящих подбородков. Кроме блондинки, в этом классе были еще всего две женщины — обе лет сорока с небольшим, обе вполне ординарные. Одна была немного похожа на Рэйчел, с лицом сердечком, как у Рэйчел, темнобровая, с широко расставленными глазами и маленьким ртом.