Деликатесы Декстера
Шрифт:
— Я не люблю младенцев, — заявила Эстор, лицо которой принимало все более упрямое выражение.
— Этого полюбишь, — сказал я, и сам удивился своему приказному тону.
Эстор неуверенно посмотрела на меня, потом на своего брата. Воспользовавшись их замешательством, я скомандовал:
— Входите.
И, положив им обоим руки на плечи, втолкнул в дверь.
Картина не слишком изменилась за время моего отсутствия — это все еще была «Мадонна с Младенцем», на которой Лили-Энн лежала на груди у матери, придерживавшей ее рукой. Кода мы вошли, Рита открыла глаза и улыбнулась, а Лили-Энн слегка пошевелилась, но не проснулась.
—
— Вы оба только об этом и говорите, — ответила Эстор. Она продолжала стоять с капризным видом, пока Коди не оттолкнул ее и не подошел к кровати. Его голова оказалась на одном уровне с головой Лили-Энн, и он долго разглядывал ее с заметным интересом.
Эстор подошла поближе, казалось, больше интересуясь реакцией Коди, чем тем, кто ее вызвал. Мы наблюдали, как Коди вытянул палец и коснулся крошечного кулачка Лили-Энн.
— Мягкая, — сказал Коди и осторожно погладил ее по руке. Лили-Энн разжала кулак, и он позволил ей ухватить его за палец. Она сжала его, и, к удивлению всех присутствующих, Коди улыбнулся.
— Она меня поймала, — заметил он.
— Я хочу попробовать, — попросила Эстор и попыталась обойти его, чтобы попасть поближе к ребенку.
— Подожди своей очереди, — возразил он, и Эстор отошла назад, где подпрыгивала от нетерпения, пока Коди наконец не отнял у Лили-Энн свой палец и не пропустил ее. Эстор сразу же попыталась повторить то, что проделал Коди, и тоже улыбнулась, когда Лили-Энн схватила ее за палец. Следующие пятнадцать минут они по очереди играли в эту новую игру.
И целых полчаса мы не слышали ни слова о пицце.
Глава 6
Мне было очень приятно наблюдать, как трое детей — мои трое детей — сближаются. Но любой ребенок скажет вам, что, если вы наслаждаетесь жизнью в присутствии взрослых, окончание веселья — это только вопрос времени. И Рита, как единственный действительно взрослый человек в помещении, оправдала это утверждение. Где-то через полчаса она посмотрела на часы и произнесла ужасные слова:
— Ну хорошо. Вам завтра в школу.
Коди и Эстор обменялись красноречивыми взглядами, говорившим очень много без помощи звуков.
— Но, мама, — сказала Эстор, — мы играем с нашей новой сестренкой. — Она произнесла эту фразу так, будто она являлась непререкаемой цитатой и Рита не должна была возражать. Но Рита оказалась опытным игроком и только покачала головой.
— Вы можете поиграть с Лили-Энн завтра, — заметила она. — А сейчас Деке… папа должен отвезти вас домой и уложить в кровать.
Они оба посмотрели на меня так, словно я их предал. Я пожал плечами:
— По крайней мере там есть пицца.
Дети покидали больницу почти с такой же неохотой, с какой пришли, но у меня все же как-то получилось довести их до двери и усадить в машину. Вместо того чтобы вновь переживать ужасы предыдущего пути и падать в обморок от испарений пиццы, окутывавших город, я разрешил Эстор воспользоваться моим телефоном и заказать пиццу на дом. Едва мы приехали домой, как нам ее доставили. Коди и Эстор набросились на нее так, словно не ели месяц, а я счел себя счастливчиком, когда мне удалось урвать пару кусочков, не потеряв руку.
После еды мы смотрели телевизор, пока не пришло время идти спать, а затем предались знакомым ритуалам чистки зубов, надевания пижам и укладывания в постель. Было странно мне самому проводить эту церемонию. Я часто наблюдал
— Эй, — сказала Эстор, — ты забыл про молитву.
Я моргнул, чувствуя себя не в своей тарелке.
— Но я ни одной не знаю.
— Тебе и не надо, — заметила она, — ты должен слушать нас.
Подозреваю, что любой, кто оказался в компании детей, рано или поздно почувствует себя законченным лицемером. Я, например, это ощутил, но тем не менее с торжественным выражением лица выслушал всю ту рифмованную бессмыслицу, которую они читали вслух каждый вечер. У меня почти не было сомнений: они не верили ни единому слову, — но это было частью ритуала и должно было исполняться. Всем стало легче, когда молитвы остались позади.
— Ну все, — сказал я, вставая и выключая свет, — спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Декстер, — отозвалась Эстор.
— Ночи, — тихо проговорил Коди.
Если бы все было как обычно, я бы еще час посмотрел телевизор, сидя вместе с Ритой внизу на диване, просто для маскировки. Но сегодня не было печальной необходимости притворяться, будто программы забавны или интересны, так что в гостиную я не вернулся. Вместо этого я пошел в маленькую комнату по другую сторону холла, которую Рита называла моим кабинетом. Там стоял компьютер, при помощи которого я выслеживал тех особенных персонажей, что заслуживали моего внимания, и маленький шкафчик, где я хранил кое-какие безобидные вещи вроде клейкой ленты и лески, рассчитанной на пятидесятифунтового тунца.
Еще там стоял небольшой шкафчик для бумаг, который я всегда держал запертым. В нем находились материалы, касавшиеся тех, с кем можно поиграть. Я сел за свой маленький стол и заглянул в шкафчик. В данный момент у меня оказалось в наличии не слишком много вариантов. Имелось две возможности, но в силу известных обстоятельств я ими не воспользовался и теперь не был уверен, воспользуюсь ли когда-нибудь. Я открыл папку. В ней лежали материалы на педофила-убийцу, которого дважды оправдывали из-за хорошего алиби. Я уверен, что смогу доказать его вину — естественно, не по закону, но в достаточном соответствии строгим стандартам моего приемного отца полицейского Гарри. Еще клуб на Саут-Бич, неоднократно указывавшийся как место, где в последний раз видели исчезнувших людей. Он назывался «Фэнг» [3] — совершенно идиотское название для клуба. В дополнение к сообщениям о пропавших, он фигурировал в документах Иммиграционной службы. В клубе отмечался необычайно высокий уровень текучести кадров среди кухонных работников, и кто-то заподозрил, что не все мойщики посуды сбегали обратно в Мексику из-за плохого вкуса местной воды.
3
От англ.fang — клык.