Деликатная проблема
Шрифт:
— Ну, здравствуй.
Наконец-то! Стаканчик в моей руке уже давно остыл, и я было решила, что ошиблась и даже успела из-за этого испугаться, поэтому когда Романов все же появляется, я поворачиваюсь к нему с такой облегченной улыбкой, что он даже теряется, но, впрочем, быстро приходит в себя.
— Здравствуй. Я тебя ждала. Это ведь ты оставил бутылку и разбил окна?
— Я. Ну и как тебе мой подарочек?
Он выглядит очень больным — или сильно пьяным: лицо опухшее, глаза мутные, на подбородке колючая щетина. А еще он держит руку за спиной. Гадаю, что он может в ней скрывать.
— Неприятный, — честно сознаюсь я, вставая со скамейки и выбрасывая стаканчик в урну. Негоже мусорить.
— Какой привет, такой и ответ, — издевательски тянет он, — ты ведь тоже мне подарочек преподнесла, да еще какой — увольнение с работы плюс статья. Мне с тобой в этом плане ну никак не сравниться.
— Тебе следовало явиться на судебное заседание, — мягко попрекаю его я, — тебя бы просто приговорили к штрафу.
— Ага, конечно, — в его глазах вспыхивает ненависть, — ну ты и лживая тварь! Что только не скажешь, чтобы себя обелить, да только я-то знаю! Мне тот юрист ваш лысый все сказал!
— Что… он сказал?
— Что меня за это в тюрьму на пять лет упекут!
Я прикрываю глаза. Господи, Петр, ну ты и… Даже после своего ухода он умудрился нагадить так, что и не разгребешь.
— Он был неправ, — я пробую разубедить, успокоить Романова, — пять лет тюремного заключения — это максимальная мера наказания, в твоем же случае тебе бы просто выписали штраф — и все. Куда больше проблем ты на себя навлек, не явившись в зал суда — и еще больше можешь навлечь, если… Не остановишься прямо сейчас.
— Мне теперь уже все равно, — он качает головой, — меня ищет полиция, меня бросила жена, мне некуда идти — я уже на самом дне. Терять больше нечего, и все из-за тебя. Ты на меня их всех натравила, мразь, тебе и отвечать!..
Он резко бросается ко мне, замахиваясь той самой рукой, что держал до этого момента скрытой от моих глаз. Я стою на месте как вкопанная и смотрю, как прямо мне в голову летит кусок арматуры — той, которой укрепляли конструкцию мостков парка. Я не в силах ни отвести взгляд, ни закрыть глаза, могу лишь беспомощно наблюдать, как приближается ко мне стальной прут. Вот еще мгновение — и он коснется моего виска, и мир вокруг меня вспыхнет и погаснет, чтобы никогда не засветиться вновь. Секунды растягиваются в вечность — и в последний миг…
Глава 69
Что-то с силой толкает меня в бок, сбивая с ног. Я падаю на деревянную платформу, и у меня перехватывает дыхание. Раздаются крики, топот, мат, всхлипы, рыдания — но все больше на краю сознания, потому что…
— А потом я выскакиваю как молния — и вжух! Как оттолкну маму в сторону, как упаду прямо с ней в снег…
— А палка попала на пустое место!
— В точку!
… потому что в его центре — обеспокоенное лицо Тимура: «Ты в порядке? Тебя не задело?». Нет, меня не задело — задело его. Стальной штырь прошелся по касательной по его плечу, руке и бедру. Позже дежуривший в ту ночь вместо травматолога Иволга констатирует, что Тимуру чертовски повезло. Я с этим не соглашусь — ведь чертовски повезло нам обоим.
— А потом прибежали хорошие дяди и помогли поймать хулигана!
— Все верно, принцесса! Пока папа помогал маме подняться, хорошие дяди уже держали плохого и не давали ему сбежать!
«Хорошие дяди» — Верховицкий и Волков, скрутившие к тому моменту подвывающего Романова, держали его до самого приезда наряда полиции. Помню, как я была потрясена: Бурков не просто сдержал свое слово и снарядил ребят искать Романова, он и ко мне приставил людей, чтобы те меня незаметно охраняли, и весь день эта парочка таскалась за мной и сделала это так искусно, что о слежке не подозревали ни я, ни Тимур, ни тем более Романов.
— А потом мама, наконец, поняла, какой ты замечательный и как сильно ее любишь, воскликнула: «Ах, где же были мои глаза раньше?!» — и вы поженились!
— Так, ну все! — я вмешиваюсь, пока сказка на ночь окончательно не превратилась в форменное безобразие, и строго произношу, поправляя на Машеньке одеяло:
— Время уже позднее, и маленьким мартышкам давно пора спать. Пожелай папе спокойной ночи и закрывай глазки!
— Ну, маааам…
— Никаких «мам»! Ты же не хочешь завтра клевать носом целый день вместо того, чтобы играть с Мишей и Таней?
— Не хочу играть с Мишей, он все время нас дразнит, лучше с Таней!
— С Таней так с Таней. Закрывай глазки, милая, и засыпай.
— Только сначала поцелуй меня на ночь, принцесса, воооот так. А теперь давай не будем сердить маму и ляжем баиньки. Люблю тебя, принцесса.
— И я тебя. И тебя, мам.
— И я тебя, мартышка. Спокойной ночи.
Мы тихонько выходим из детской, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы в комнату попадала узкая полоска света из коридора — дочь пока не любит спать в полной темноте. Отойдя от спальни на некоторое расстояние, чтобы Маша нас не слышала, я ругаю Тимура:
— Я не понимаю, зачем ты вообще рассказываешь ей эту страшную историю, тем более на ночь!
— Во-первых, наша дочь хотела знать, как мы с тобой сошлись. Во-вторых, я заменил все «страшные» моменты на безобидные. В-третьих, ну не рассказывать же ей про договоры купли-продажи!
Вот всегда он найдет нужные слова и оправдания! Даже когда я сержусь, ему достаточно улыбнуться вот так, и коснуться моих губ нежным поцелуем, как сейчас…
И я теряю голову.
От моего сердитого настроения не остается ни следа: пусть я и не люблю вспоминать ту ночь, но для меня она стала поворотной. Когда Тимур засыпает, крепко сжимая меня в объятиях, я невольно возвращаюсь мыслями к тому дню.
Романова забрала полиция, мои «шпионы» отправились давать показания, мы же с Тимуром поехали в больницу. Всю дорогу и все время, пока его осматривали, я рыдала от страха за его жизнь — а он попеременно то меня успокаивал, то ворчал, то ругал. Как оказалось, его тоже вела интуиция, и вместо того, чтобы поехать домой, он поехал за мной. Целых три дня он торчал в кафе, в котором мы с ним когда-то ужинали, и наблюдал за дверью в мой подъезд, а когда я вышла, намереваясь, наконец, встретить свою судьбу лицом к лицу, незаметно пошел вслед за мной. Так, ни о чем не подозревая, я притащила на встречу к Романову целую делегацию из трех людей.