Delirium/Делириум
Шрифт:
— А я получила список своих партнёров... — и в это же самое время Ханна выпаливает:
— Почему ты мне не перезвонила?
Мы обе с размаху останавливаемся и снова начинаем одновременно. Я говорю:
— Ты звонила?
А Ханна:
— Ты уже кого-то выбрала?
— Говори ты первая! — прошу я.
Ханна, фактически, чувствует себя не в своей тарелке. Она смотрит в небо, потом на чьего-то малыша — тот стоит на другой стороне улицы в мешковатом купальнике, — потом на двух парней, что-то загружающих в машину немного дальше по улице, словом, на всех, кроме меня. Наконец,
— Я вообще-то оставила тебе три сообщения.
— Я ничего не получала, — быстро реагирую я, и моё сердце начинает биться учащённо. Несколько недель подряд я была страшно зла на то, что от Ханны нет ни слуху ни духу — зла и несказанно обижена. Но при этом говорила себе: так, пожалуй, даже лучше. Я говорила себе, что Ханна переменилась и что ей теперь, наверно, вообще не о чем со мной разговаривать.
Ханна смотрит на меня так, будто сомневается в том, что я говорю правду.
— Кэрол не сказала тебе, что я звонила?
— Нет! Честное слово, нет. Я и понятия не имела!..
От облегчения я разражаюсь смехом. В это мгновение до меня доходит, как я в действительности соскучилась по Ханне. Даже когда она злится на меня, она — единственный человек, которому есть до меня дело не по обязанности, не из долга перед членами семьи и чувства гражданской ответственности и прочей ерунды, о которой вещает Книга Тссс. Она выбрала меня сама. Тогда как остальные — Кэрол, кузины, другие девочки в школе св. Анны, даже Рейчел — проводят со мной время, потому что так требует долг.
Однако Ханна не смеётся, и хотя она произносит: «Ладно, забудь, не велика беда», — она всё же она хмурится.
— Слушай, Ханна...
Но она прерывает меня:
— Я же сказала — не велика беда.
Она обхватывает себя руками и пожимает плечами. Не знаю, поверила ли она мне, но что многое сейчас действительно стало по-другому — факт. Счастливого воссоединения старых друзей не получится.
— Значит, у тебя теперь есть пара? — спрашивает Ханна.
Её голос вежлив и слегка формален, так что я отвечаю в том же тоне:
— Брайан Шарфф. Я согласилась. А ты?
Она кивает. В уголке рта у неё еле различимо подрагивает мускул.
— Фред Харгроув.
— Харгроув? Однофамилец мэра?
— Это его сын, — кивает Ханна, глядя в сторону.
— Вау. Поздравляю! — Вот это да! Не могу скрыть — впечатляющая новость. Должно быть, Ханна их всех сразила наповал на Аттестации. Чего, впрочем, и следовало ожидать.
— Да, уж удача так удача, — говорит она без всякого выражения. Непонятно — это у неё сарказм такой, что ли? Ведь действительно — потрясающая удача, неважно — сознаёт Ханна это или нет.
Ну вот. Несмотря на то, что мы обе стоим рядом на озарённом солнцем тротуаре, мы всё равно что в ста тысячах миль друг от друга.
«Коль стартуете по-разному, то и финишируете по-разному» — старая пословица, которую вечно долдонит Кэрол. До нынешнего момента я, в сущности, не понимала её смысла.
Наверно, поэтому Кэрол не сказала мне, что Ханна звонила. Целых три звонка — слишком много чтобы забыть! К тому же Кэрол весьма аккуратна в таких случаях. Может, она просто хотела ускорить неизбежное, ведь всё равно
Так что не имеет смысла выяснять с нею отношения. Она и запираться не станет, просто окинет меня бесстрастным взглядом и выдаст какую-нибудь пословицу из Книги Тссс, типа: «Чувства не вечны» или «Время дано человеку вне его воли, но важно то, как человек использует отведённое ему время».
— Ты идёшь домой? — Ханна по-прежнему обращается ко мне как к посторонней.
— Да, — говорю и показываю на свою майку: — Думаю, надо поскорее спрятаться, прежде чем я ослеплю кого-нибудь этим великолепием.
На лице Ханны показывается улыбка.
— Я тебя провожу.
Вот это да.
Некоторое время мы шагаем молча. До моего дома недалеко, и я опасаюсь, что мы так и пройдём всю дорогу без единого слова. Я ещё никогда не видела Ханну такой молчаливой, и это действует мне на нервы.
— А ты откуда идёшь? — спрашиваю я, лишь бы хоть что-то сказать.
Ханна вздрагивает, словно я пробудила её ото сна.
— С пляжа Ист-Энд, — отвечает она. — Усиленно загораю.
Она прижимает свою руку к моей. М-да, контраст впечатляющий. У меня руки бледные, ну разве что веснушек чуть больше, чем зимой. Ханна теперь улыбается по-настоящему, как прежде:
— А ты что же?
— Э-э... нет. Я ещё мало ходила на пляж. — И почему я всегда так быстро краснею?
К счастью, Ханна не замечает. А если и замечает, то ничем этого не показывает.
— Да, знаю. Я ждала, что ты придёшь.
— Ты меня ждала? — бросаю на неё взгляд искоса.
Она закатывает глаза. Ну вот, наконец-то прежняя Ханна. Как я рада!
— Ну, не прямо так чтобы, просто была там несколько раз. А тебя так и не увидела.
— Я много работаю, — мямлю я и мысленно заканчиваю: «...чтобы некогда было даже подумать об Ист-Энде».
— Бегаешь?
— Нет, слишком жарко.
— Да, я тоже. Решила дать себе отдых до осени. — Мы ещё немного идём в молчании, потом Ханна склоняет голову набок и щурится на меня: — Ну, а что ещё?
Её вопрос застаёт меня врасплох:
— В каком смысле «что ещё»?
— Да в прямом. Что ещё? Слушай, Лина, это же наше последнее лето, забыла? Последнее лето, когда никаких обязанностей, ответственностей и прочей дряни. Так чем ещё ты занималась? Бывала где-нибудь?
— Я... ничем... Ничем особенным не занималась... — В этом-то и вся суть — делать как можно меньше и держаться подальше от неприятностей. Но почему мне тогда так грустно? Лето стремительно уходит, такое впечатление, что оно сократилось до одного мгновения, а у меня не было даже возможности как следует насладиться им. Август на носу. Ещё недель пять такой великолепной погоды — и задует пронизывающий ночной ветер, а края листьев окрасятся золотом. — А как насчёт тебя? — спрашиваю я. — Весело проводишь время?