Delirium?
Шрифт:
– Что ж, спасибо, пригодиться, – поблагодарил Синг пространство.
И тот не замедлил пригодиться. В следующем помещении, комнате, с забранными крепкой стальной решеткой витражными окнами, да мебелью сплошь из сандалового дерева, источающего чудный аромат, его поджидали.
Прогремевший почти в упор выстрел подбросил и растерзал худосочного тщедушного уродца с провалившимся носом и огромным беззубым ртом. Но тут его подмял, что аж кости затрещали, неведомо откуда взявшийся прокаженный громила.
В нос ударил запах разложения, посыпались клочья сгнившей кожи. Синг стонал от боли
Подскочив, вокруг борющихся запрыгал микроцефал с пистолетом-пулеметом в цепких лапках. Собрав остаток сил, полузадушенный узник извернулся, прикрываясь прокаженным, как щитом и вовремя: рассвирепев, дегенерат принялся палить, не разбирая, трясясь и брызгая слюной.
Истекающий гноем и кровью громила и не думал отступать, скрежеща крошащимися зубами, он рвал Синга когтями, душил всей массой тела. Лишь по счастливой случайности, шарящая рука Синга сомкнулась на оброненном револьвере.
– Сейчас ты сдохнешь! – зло прошипел он врагу, вызвав неподдельное изумление в черных глазах.
Изловчившись, Синг прижал дуло к покрытому язвами виску и дважды нажал на курок. Едва ощутив холодный металл, зрачки чудовища расширились.
– Погоди… – начал громила, но было уже поздно.
Синг отбросил издыхающую тварь, и вот вытаскивающего острый как бритва стальной диск карлика встречает метко пущенная с пола пуля.
Вскочив на ноги, подобно разогнувшейся, наконец, после долгого сжатия пружине, Синг закружился, настороженно озираясь по сторонам.
– И это все на что вы способны? – прокричал он горделиво, почему-то смотря в потолок, именно там, как ему казалось, затаился главный недоброжелатель. – Или у вас кончились цепные ублюдки?
А вот и долгожданное продолжение. Победно и зло сверкнуло лезвие подобранного диска.
– Лови! – с издевкой прокричал Синг неуклюже ввалившимся в комнату сиамским близнецам, что облачены были в безразмерную потрепанную мешковину.
Они взорвались не хуже пузыря с кровью, окатив все вокруг багрянцем!
Растянутое время с шумом схлопнулось, возобновив свой естественный ход. И адреналиновое неистовство разом покинул его, уступив место навалившейся усталости. Его шатало, из многочисленных ран сочилась кровь. Безмолвно стоявший все это время в углу поросший бурой шерстью урод с невообразимо разросшимися мягкими тканями, умоляюще воздел ручонки. На нем был замызганный кожаный фартук, подле – тележка с щипцами, какими-то зажимами, скальпелями и прочим подобным инвентарем.
– Умоляю, – едва различимо промычал он. – Я тут недавно.
Тщательно прицелившись, Синг всадил пулю точнёхонько тому в лоб.
Застонав, поднялась решетка, и по винтовой лестнице Синг выбрался на замусоренную площадку, где перед покрытой обшарпанной позолотой дверью его встретил ошеломленный таким поворотом дела циклоп. Единственный огромный глаз, в котором свободно плавали целых два зрачка, вмещал неподдельное изумление и растерянность. Синг сделал ему знак стволом убираться прочь, и тот, опасливо косясь, послушно заковылял в боковой ход.
– Эй! – позвал Синг.
Вздрогнув, циклоп остановился и медленно обернулся.
Синг нажал на курок.
И убитый наповал, тот распластался ниц.
Как и предыдущие,
– Наконец-то, – сказал плешивый, тщедушного вида человечек, облаченный в бордовый китель с внушительными эполетами, сидевший за массивным дубовым столом, оборудованным замысловатыми циферблатами, рядами кнопок, рычагами и десятком небольших экранов. То был верховный надзиратель.
Синг навел револьвер.
– Скажи «прощай».
– Нет, нет, одну минуточку! – тюремщик предостерегающе поднял указательный палец.
Синг немного опешил, а главный мучитель в это время, как ни в чем не бывало, налил из выщербленного хрустального графина воды, всколыхнув осевшую взвесь.
– И не надейся. Патронов-то не осталось. Тебе придется сделать это голыми руками. Ну как, готов, к такому испытанию, задушить беспомощного невооруженного человека?
– Ты – мразь! – воскликнул Синг, отбрасывая разряженное оружие.
– Отнюдь, – надзиратель задумчиво отхлебнул из бокала и продолжал, рассматривая узника через прозрачное стекло. – В свое время я проделал трудный путь из одиночки сюда, и собственноручно задушил прежнего верховного надзирателя, так, что это кресло сейчас по праву принадлежит мне. Конечно, так же как тебе помогал я, ведя в нужном направлении, мне было оказано некоторое неоценимое содействие, без которого я бы остался догнивать, там, внизу. Но сие нисколько не умоляет мой подвиг, не ставит под сомнения твой.
– Так ты тоже был узником темницы? – только и смог вымолвить пораженный Синг. – Значит, все было изначально подстроено? Но… зачем?
Невесело усмехнувшись, плешивый отставил стакан и щелкнул каким-то тумблером на панели стола. Позади него ширма отъехала в сторону, продемонстрировав уходящую вглубь вереницу подвешенных на крючьях и обмотанных липкой лентой, чтоб не развалились, скелетов.
– Если это игра, то, заметь, чрезвычайно жестокая, как ты уже мог убедиться, реально смертельная, и абсолютно недоступная моему пониманию. Давай же, не медли, тут еще много места заготовлено, хватит и для меня, и тебя, и многих тех, что придут после. Кстати, запасы скотча ты найдешь в нижнем ящике стола, а стремянка… извини, стремянка сломалась подо мной – придется изобретать что-то походу дела. Господи! Как я устал пить эту гадость, что отфильтровывается из клоаки, занимающей подвалы, контролировать подачу по трубам помоев охране, дабы та не взбунтовалась, регистрировать постоянно прибывающих узников, чинить вентиляторы и подмазывать кладку, выращивать в колбах новых уродов, чтобы обезопасить себя, случись что. Еда, я так хочу нормальной, человеческой пищи, а не то, что поступает к нам снаружи, и что мы потом перерабатываем, пускаем в замкнутый цикл. Но нет, отсюда нет выхода, кроме как ногами вперед, и то, твое тело навечно останется здесь, послужит кормом или удобрением, строительным материалом либо грозным напоминанием следующим поколениям заточенных. Как-то раз мне удалось выломать несколько камней из стены, что по моему разумению являлась внешней. Расширив достаточно проем, я, трепеща, выглянул наружу… И что же? Чтобы увидать там себя, со спины, заглядывающего в дыру.