Делла-Уэлла (Странствие королевы)
Шрифт:
– Здрасьте вам, - снова не удержалась Таира, - два товарища по несчастью - и почему бы им не сочетаться, особливо если законным браком?
– Потому, что от соития двоих проклятых, несущих на себе "поцелуй анделиса", рождаются самые жуткие твари, когда-либо обитавшие на пашей Тихри. Ледяные локки, джаяхуудлы, шурушетры, смрадные секосои - все это детища подобных браков. Возможно, и ядоточивые хамеи - отдаленное их потомство. Легко себе представить, что стало бы с нашей дорогой, если бы ее начал заселять таким сатанинским отродьем не кто-нибудь, а собственный князь!
Дружинники незаметно переглянулись. Рассказ Травяного Рыцаря был чертовски увлекателен, но раздражала неуловимость той грани, которая разделяла в нем
Острее всех это чувствовала сама принцесса. Хотя их появление на Тихри и началось со знакомства именно с вышеупомянутым отродьем, все равно трезвый разум безоговорочно разносил людей и нелюдь на разные стороны бытия: человеческую и магическую. На каждой заселенной планете встречалось и то и другое в самой различной пропорции. Они враждовали, сосуществовали, сутяжничали, побирались друг у друга и, в сущности, друг друга питали. Но на деле почти никогда не заключали брачных союзов, а если это и случалось, то, как правило, приходили к трагическому финалу стремительно и бесповоротно.
– По тому, как процветает твоя земля, - принцесса дипломатично покривила душой - нищета это была, не расцвет, - можно заключить, что все обошлось. И потом, твой Полуденный Князь так далеко, что его история вряд ли поможет или помешает нам в отыскании ребенка.
– Да, он далеко, - глухо подтвердил великан.
– Но его руки дотягиваются до любого, каким бы расстоянием и временем он ни был бы отделен от княжьего двора. Сегодня эти руки дотянулись до моего отца.
– Прости, - быстро проговорила мона Сэниа, осознавая жестокость своей бестактности.
– Я никак не думала, что твой отец мог быть замешан в дворцовых интригах...
– Он и не был замешан. Он был слишком мудр и великодушен. Но те, кто окружал старого Отногула, кто подтирал рукавами его тарелки и заплетал в косички хвосты его рогатов, благородством не отличались. Узнав о случившемся, они, долго не рассуждая, решили выкрасть наследника. И выкрали.
Мона Сэниа едва удержалась от того, чтобы пожать плечами, - обыкновенный дворцовый заговор, что ж тут такого?
– Но вот тут мой отец не остался в стороне. Он поднял верные Отногулу отряды и освободил мальчика. Заговорщики даже не успели объявить кого-нибудь новым князем, как уже все было кончено. Отногул расправился с ними жестоко, но иначе было и нельзя: его здоровье от всех волнений окончательно пошатнулось, и в любой миг он мог отправиться в княжескую анделахаллу. Оставлять же сына в перебесившейся своре не стал бы никто на его месте. И свору по его приказу перебили.
Огромные и неуклюжие пальцы Травяного Рыцаря подбирали с земли травинки и соломинки, которые превращались в тугой жгутик. Таира следила за их движениями с преувеличенной сосредоточенностью, высунув кончик языка. Скюз, видя такое внимание, невольно покусывал губы.
– Последние годы старого князя были самыми безмятежными, - как говорят у нас, на ласковом солнце и телеги не скрипят. На дороге Отногула ничего не скрипело. Но вот анделисы унесли его душу по ледяному пути в бессолнечные долины мрака, и священная звезда княжеской власти перешла в руки мальчика.
– А старый Отногул умер своей смертью?
– как бы невзначай бросил Сорк.
Великан покачал головой:
– Это может знать только солнце - оно видит все от начала дороги до ее исхода. Князь, как всегда, запрягал свою колесницу, но молния вырвалась и поразила его. Было ли это случайностью? Если кто-то и виновен, то он наверняка унесет свою тайну в ледяной край.
– Молния - это лошадь, то есть единорог?
– спросила Таира.
– Молния - это молния. Иногда князю помогал
Несмотря на серьезность и в какой-то степени трагичность повествования, Таира едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Она заслонила рот ладошкой и шепнула стоявшему сзади Скюзу:
– Трехстоялый - это что, стоящий на трех ногах?
Рассказчик то ли услышал, то ли догадался о смысле ее вопроса:
– Когда наши караваны останавливаются, то согнать их с места могут только солнцезаконники, получившие недоброе предзнаменование, или стражи по доносу. А вот стоялых караванников никто не смеет поторопить. Трехстоялый - это самый вельможный из всех, он имеет право стоять на одном месте три раза по тому сроку, который потребен женщине, чтобы выносить ребенка от зачатия до рождения. Три преджизни.
– Впервые встречаю такую меру времени, - задумчиво проговорила мона Сэниа.
– Похоже, что к человеческой жизни у вас когда-то относились с уважением.
– Отголоски старого, доброго матриархата, - предположила Таира.
– Жизнь человека уважают у нас и сейчас, - возразил Лронг, - и недешево ценили тогда, когда молодой князь (он сначала рьяно, как и следовало ожидать от проклятого анделисами, взялся за дело) начал строить, разглаживать дорогу, переправлять в весенний край несметные запасы еды. Но через пять-шесть преджизней стало ясно, что он строит не только дома и мосты, целые сонмы смердов, оторванных от своих караванов, были согнаны на восход...
– Прости, уважаемый, - как бы мимоходом спросил Сорк, - а не покажешь ли, где это восход?
– Это знает каждый ребенок, - нетерпеливо отмахнулся Лронг, никак не выказывая удивления перед таким наивным вопросом.
– Мы все идем на восход а иначе куда же?
И он своей огромной рукой твердо указал на запад.
– А!
– только и сказал Сорк, похоже, у него на этот счет зародилась какая-то мысль.
– Да, так вот. Оказалось, что в весеннем краю строятся диковинные дворцы, с воздушными мостками, висячими садами, бесчисленными башенками и воротцами... Сказочные чертоги, в которых невозможно жить - заблудишься. Но ничего, молодой властитель имеет право на такую блажь, хотя, видит солнце, слишком много хлопот для будущей столицы, ведь и ей положен предел в пятистояние. Но еще дальше на восход князь велел насыпать громадную гору - в основе лежал природный холм, который он приказал поднять в высоту и придать ему вид громадной невиданной твари наподобие лягушки болотной, обратившей свою морду на солнце. Князь собственноручно начертал план сооружения на высушенной коже молодого гуки-куки, с тем, чтобы на голове этого земляного гада, словно корона, поднялся маленький пятибашенный замок.
– Твой принц - романтичный юноша, - заметила Таира.
– Сколько ему было, когда он взошел на престол?
– Шестьнавосемь преджизней, - отвечал Лронг, не подозревая, что вызовет всеобщее недоумение столь диковинным числительным.
Таира через плечо оглянулась на Скюза - юноша, уже привыкший к загадкам чужих миров, сориентировался на ходу и незаметно показал ей восемь пальцев, а затем еще шесть. Она сердито насупилась - о шайтаний хвост, неужели сама не могла додуматься, что тихриане, у которых всего четыре пальца, не смогут считать на десятки!