Делла-Уэлла (Странствие королевы)
Шрифт:
– То-то на колдовство ты стал скуп - для себя силы припасаешь? поинтересовался Рахихорд.
– Да много ли я умею! Когда я родился, заклинаний было ведомо - на руках пальцев хватит, чтобы перечесть. А когда колдовство да ведовство в силу пошло, у меня уже память отшибло. Так что нонешние сибиллы передо мной, почитай, что князи перед смердами. Это я тебе тоже по секрету великому говорю. Вот так. Да где ж пичуга наша с водичкой? Не иначе, орехи в траве подбирает...
– А вот и я!
– поспешила явиться девушка, чтобы не дать старикам предположить наиболее вероятное.
– Разбавлять будете один к трем, как древние греки?
– Сибилло разберется.
– Шаман тут же вернулся к своим излюбленным оборотам.
– Оно на своем веку чего не пивало...
– Может, вам ягод каких-нибудь поискать, мяса-то вчерашнего не осталось.
– Не знаю, как на твоей дороге, а на нашей после первой не закусывают, наставительно заметил шаман.
– Не порти ребенка, - оборвал его старый рыцарь.
– Наливай лучше. А на закуску птичку в поднебесье заговори.
Но не успел незадачливый заклинатель и рта раскрыть, как на земле возле него появилась громадная корзина, наполненная дымящимися пирогами. Еще миг и сетка величиной с добрый гамак, набитая полосатыми и крапчатыми плодами. Хлюпнул содержимым запечатанный бурдюк. Кильватерным строем пошли оловянные блюда с жареным мясом.
– А уж прибеднялся-то!
– укоризненно протянул Рахихорд, ткнув шамана в бок острым старческим локтем.
Таира хихикнула - она-то понимала, что это кто-то из дружинников обчищал дворцовую кухню. Сибилло выхватил из корзины пирог, разломил его и половину протянул Рахихорду, но сам, прежде чем есть, плюнул на палец и стал подбирать им крошки, просыпавшиеся на колени. У девушки засосало где-то под сердцем - надумать да наврать можно с три короба, но вот это инстинктивное движение перед полными корзинами еды - оно в подсознании, так может поступать только тот, кто действительно умирал от голода. Несчастный Кощей...
– Дедуля, давай я тебе брови да усы подберу, есть ведь мешают, - сказала она, движимая острой жалостью.
– А и прибери сибиллу неухоженного, - с готовностью согласился шаман, доставая из очередного мешочка фантастически грязный гребешок.
– Только ежели волосок какой упадет - сюда схорони, в кисет.
– Не волнуйся, дедушка. А долго моя молвь-стрела будет до князя добираться?
– Твоя - до ближней подставы, потом другая полетит, третья... Невозможный Огонь им не указ, так что за два междымья управятся, а то так и скорее. Не опасуйся.
Девушка догадалась, что "междымье" - это время от одного сигнального огня до другого. Потом властителю на сборы, да обратная дорога... Получалось многовато.
– А нельзя как-нибудь наколдовать, чтобы побыстрее?
– спросила она, отрывая от носового платка узкие ленточки.
– Отчего же нельзя?
– с готовностью отозвался сибилло.
– Только недешево это обойдется...
Вся жалость к нему тут же улетучилась.
– Ну, знаешь, я ведь твою бороденку тоже даром чесать не обязана!
– И гребешок полетел в траву.
– Ой, подыми, подыми, там уж и так два зуба выломано, а новый-то на перл лазоревый потянет!
– Это у тебя два зуба выломаны. Будешь заклинать?
– Ох, принуждают сибилло, приневоливают... Подбери гребень, девка нечестивая, да в ручье помой!
– Если я его в ручье помою, то вся живность, что эту воду пьет, передохнет. А жаль.
Тем временем старый рыцарь буквально помирал со смеху, слушая эту перебранку. Кончилось тем, что он зашелся кашлем, едва не подавившись тонко слоившимся печевом.
– Позволь, многостоялый караванник, я тебя по спинке похлопаю, - учтиво обратилась к нему Таира, чтобы подчеркнуть разницу в отношении к ним.
– А чадо учено!
– изумился Рахихорд.
– Ежели бы ты, юница, не была так ребячлива в словах и деяниях, посватал бы тебя за своего младшего.
– Как же!
– желчно отозвался шаман.
– Пойдет Царевна Будур за твоего голодранца!
– Царевна Будур, так и быть, прежде всего приведет тебя в божеский вид, примирительно проговорила девушка, - а уж потом самостоятельно распорядится своей судьбой.
Но до последнего дело не дошло - прямо в подол белого ковра, преобразованного в плащ посредством дырки для головы, шлепнулся румяный окорок, и тут же в трех шагах от всей этой горы яств появилась мона Сэниа с Лронгом за руку.
– Ну будет тебе, будет, - говорил растроганный Рахихорд в полной уверенности, что все эти разносолы - плоды сибилловых заклинаний.
– Мне теперь и малого куска довольно, отвык...
При виде появившихся прямо из воздуха воинов он поперхнулся и замолк.
– Твой талисман, - сказал Травяной Рыцарь, протягивая шаману сухого крабика, залитого прозрачной смолой.
– Видать, пригодился?
– Еще как! Целую корзину двойных лепешек напекли, сам видишь. А пока хлопотали, я выспрашивал, а принцесса, невидимым заговором обереженная, слушала.
Мона Сэниа присела возле полной корзины, машинально отломила кусочек пирога. Остальные дружинники сочли это за приглашение к столу и тоже расположились вокруг старцев. Творенья тихрианских кулинаров были оценены по достоинству, и только принцесса крошила свой кусок истончившимися нервными пальцами.
– Приказ о белом ребенке действительно был, - проговорила она через силу.
– Примерно месяц тому назад. Так что к Юхани он никакого отношения не имеет.
– Еще как имеет, - возразила Таира.
– Он ведь не отменен. Скорее всего, кто-то уже нашел твоего, малыша, и теперь Ю-ю или у князя, или по дороге к нему. Надо ждать. Кстати, дедуля, ты обещал поторопить события!
Шаман недовольно фыркнул, утерся жирной лапой, по поднялся беспрекословно.
– Уедини сибилло!
– сурово приказал он принцессе.
– Сибилло камлать сподобится.