Дело белокурой удачи
Шрифт:
– Это было раньше.
– Затем в домик заходил еще один мужчина в темных очках.
– Ваша честь, я возражаю против подобного ведения перекрестного допроса, – встал со своего места Леланд. – Целью моего вызова этого свидетеля было только показать, что обвиняемая заходила в коттедж, занимаемый Борингом, и она последняя видела погибшего живым. Она провела внутри двенадцать минут, а выйдя на улицу, находилась в крайне возбужденном состоянии. Свидетель освежил свою память по заметкам, сделанным во время наблюдения. Мистер Мейсон
– Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах – это ненужное ограничение в отношении перекрестного допроса, – решил судья Талент.
Леланд продолжал стоять.
– Ваша честь, – снова обратился он к судье, – я не хочу с вами спорить, однако это чрезвычайно важный момент. Мы можем уйти в сторону от главного, если во время перекрестного допроса будет обсуждаться масса побочных вещей. Сейчас проводится предварительное слушание, на котором нужно только показать, что совершено преступление и есть достаточно оснований считать, что его совершила обвиняемая. Это единственная цель предварительного слушания, и от меня, как представителя окружной прокуратуры, больше ничего не требуется.
– Вы желаете выступить по этому вопросу, господин адвокат? – обратился судья Талент к Мейсону.
– Да, – кивнул тот. – Я считаю, что показания этого свидетеля теряют силу без его записей. Я намерен доказать, что его записи неточны, и на этом основании требовать вычеркнуть из протокола все его показания.
– В настоящее время, допрашивая его о других лицах, заходивших в домик, занимаемый Борингом, вы пытаетесь только показать истинность и обоснованность его записей?
– Это основная цель моего перекрестного допроса.
– Возражение отклоняется, – постановил судья Талент. – Вы, несомненно, имеете право допросить его по этим записям.
– Отвечайте на вопрос, – велел Мейсон.
– Мои записи показывают, что один мужчина зашел в домик в восемь вечера и вышел в восемь пятнадцать, другой зашел в восемь двадцать и вышел в восемь тридцать пять, женщина зашла в восемь тридцать шесть и вышла в восемь сорок пять, мужчина в черных очках зашел в восемь сорок шесть и вышел в восемь пятьдесят, обвиняемая зашла в девять и вышла в девять двенадцать.
– Когда вы в последний раз видели погибшего?
– Когда он заходил в десятый домик.
– Вы не видели, чтобы он лично подходил к двери и впускал кого-либо из упомянутых вами лиц?
– Нет… Минутку. Я видел, как Боринг выходил на стоянку и осматривал мою машину, припаркованную там. Это было вскоре после того, как мы оба зарегистрировались в мотеле, еще до того, как он принял кого-либо из посетителей.
– Сейчас я вас об этом не спрашиваю, – заметил Мейсон. – Как я вижу, в ваших записях
– В то время обвиняемая вышла из домика.
– И в ваших записях больше ничего не отмечено?
– Я тогда прекратил делать записи.
– Почему? Вы знали, что Харрисон Т. Боринг мертв?
– О, ваша честь, я возражаю, – вскочил со своего места Леланд. – Вопрос просто абсурден.
– У свидетеля должна была быть причина, почему он перестал вести записи, – заметил судья Талент. – Я считаю, что адвокат защиты имеет право допросить его насчет сделанных записей. Возражение отклоняется.
– Ну, я прекратил вести записи, когда уехала обвиняемая, потому…
– Почему? – спросил Мейсон.
– Потому что вы, мистер Мейсон, и мой шеф приехали лично в тот домик, в котором я сидел, и вы сами могли видеть, что происходит.
– О, понятно, значит, вы прекратили делать записи, когда я появился в домике, не так ли?
– Все правильно.
– И вы хотите убедить нас в том, что до того момента все записи велись очень точно?
– Да.
– Но ваши записи не показывают время прибытия полицейских. Они также не показывают, в какое время приехала «Скорая».
– Ну, я же рассказал вам об этом.
– Вы не знали, что мы приедем, – заметил Мейсон.
– Я вас ждал.
– Таким образом, вы прекратили вести записи, когда начали ждать нашего приезда?
– Я решил, что нет необходимости записывать, когда приехала полиция и когда приехала «Скорая». Я не за этим следил, а за объектом.
– В ваших записях также не указывается, когда администраторша мотеля вошла в домик, сколько она там пробыла и когда вышла.
– Она просто заглянула внутрь и вышла, поэтому я не посчитал это важным.
– О, значит, вы записывали только то, что считали важным, – сделал вывод Мейсон. – Другими словами, если в домик Боринга входил человек, появление которого вы не считали важным, вы ничего не записывали по этому поводу в свой блокнот?
– Ну, я… Хорошо, я допустил здесь промах, – признал Диллард. – Я не записал время, когда внутрь заглядывала администраторша мотеля.
– А также время ее ухода?
– Это произошло практически одновременно.
– Она вошла и вышла одновременно? – с неверием в голосе переспросил Мейсон.
– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, мистер Мейсон. Она вошла и… пробыла там не больше секунды, а потом выбежала на улицу.
– В коттедже, который вы занимали, был телефон?
– Да.
– Вы упоминали, что ваш шеф находился в Риверсайде?
– Человек, перед которым я отчитываюсь по месту своей работы.
– Вы имеете в виду Сида Ная?
– Да.
– Вы звонили Сиду Наю?
– Да.
– Когда?
– Сразу же после того, как администраторша мотеля выбежала на улицу. Я понял, что что-то случилось.