Дело было так

Шалев Меир

THIS SIDE UP,

чтобы свипер не ехал всю дорогу вниз головой, не заработал по пути головную боль в каждой из своих головок по отдельности и во всех, вместе взятых, и тоже не сбежал куда-нибудь подальше, как когда-то сам дядя Исай.

Когда я впервые услышал эту часть маминого рассказа, мне было лет шесть-семь и эти тринадцать букв были первыми буквами английского алфавита, которые я узнал. Так надпись, сделанная рабочим дяди Исая на ящике и моей мамой на клочке бумаги, стала моим Розеттским камнем, и по ней я учился читать английские слова.

С помощью букв, составлявших имя бабушки, название нашего мошава и слово PALESTINE, значение которого объяснила мне мама, я сумел дополнить и расшифровать названия городов, написанные на стеклянной шкале нашего старенького радиоприемника: SOFIA, BERLIN, ROME, LONDON, ISTANBUL и другие, поскольку я знал все эти названия благодаря своему маленькому глобусу, где они были написаны на иврите. А затем, руководствуясь тем, что некоторые названия на шкале были известны мне из полетов ослицы Иа, я сумел овладеть также всеми остальными английскими буквами.

Что же касается имени и адреса получательницы, как они были написаны на ящике, то поначалу я решил, что в Америке мою бабушку тоже знают все до единого, совсем как в нашем мошаве и по всей Долине. Но мама объяснила мне, что даже слава ее матери имеет свои границы. Поскольку на ящике были написаны названия страны и мошава, то как только ящик прибыл в страну, об этом мигом сообщили во всем известный мошав, а когда он прибыл в мошав, никаких проблем с доставкой уже не осталось, ибо в мошаве нашу бабушку действительно знали все до единого, потому что таких, как наша бабушка, в Нагалале была только одна.

Глава 15

Обычно когда автор отправляет своего героя в дальнюю дорогу, другие персонажи расстаются с ним с сожалением или, напротив, радуются его исчезновению, провожают его на вокзал или в аэропорт либо не провожают. То же самое происходит с теми, кто сам читает или кому рассказывают о путешествии, если их интересуют не только его маршрут и результаты, но также причины, его породившие (которые, однако, не всегда объясняются).

Однако путешествие бабушкиного пылесоса из Лос-Анджелеса в Нагалаль, как оно выглядело в мамином рассказе, очень отличалось от всех других путешествий, о которых они с отцом часто мне рассказывали, равно как и от всех тех литературных путешествий, с которыми я позже познакомился сам, вроде странствий праотца Якова, возвращения собаки Лесси из книги Эрика Найта или скитаний капитанов Гаттераса и Гранта у Жюля Верна и капитана Ахава в «Моби Дике». Отличалось оно от всех этих книжных путешествий тем, что в данном случае путешественник был не литературным персонажем, а реальным существом, и притом не человеком или животным, а существом из металла и пластмассы, резины и ткани, что, однако, нисколько не умаляло того упоения, с которым я слушал об этом путешествии, как не умаляло и маминой потребности рассказать о нем, и того волнения, с которым она о нем рассказывала, и тех чувств, которые она вдохнула в героев своего рассказа, и того множества деталей, которыми она расцветила сюжет. Потому что мама умела, на свой особый лад, извлечь ребро из семейной сказки и, вдохнув в него жизнь, превратить в реальность.

Итак, после того как дядя Исай купил этот коварный подарок для жены своего младшего брата, и после того как он запаковал и надписал его как следует быть, свипер был погружен на красный грузовик (в Америке, объяснила мама, есть не только зеленые грузовики «мэк-дизель», там есть множество других грузовиков, и многие из них красного цвета) и доставлен на большой железнодорожный вокзал (где есть десятки платформ, а не только одна-единственная, как на нашем здешнем иерусалимском вокзале).

На большом американском вокзале свипер погрузили в длинный-длинный грузовой поезд и повезли вдоль воображаемой линии, которую мамин желтый карандаш провел с запада на восток, через всю ширину Соединенных Штатов. Вместе с ним в грузовом вагоне ехали также другие посылки, коробки и ящики, а в них множество машин и приборов, инструментов и товаров, а возможно даже — и других пылесосов, но ни один из них, разумеется, не отправлялся в такое дальнее путешествие, и, уж конечно, все они ехали не для того, чтобы кому-то отомстить, а всего лишь для обычной борьбы с пылью.

В большом порту города Нью-Йорка (вот здесь, воткнулся карандаш) свипер подняли на большой корабль, и, пока он качался на тросе подъемного крана, за миг до того, как его опустили в темные глубины трюма, он еще успел услышать крики чаек и гудки буксиров, и не будь он заточен в своем ящике, мог бы даже увидеть статую Свободы, и небоскребы, и пассажиров в шляпах и костюмах, и начищенного-наглаженного капитана с четырьмя позолоченными полосками на белизне рукава.

Снаружи послышался прощальный гудок, шум поршней и двигателей и ликующий подъем цепей, а затем началось странное и беспорядочное качание, совершенно чуждое природе любого пылесоса. Ведь вся пылесосная суть состоит в спокойном, гладком и ровном перемещении по горизонтальному полу, а тут его болтали и трясли, то поднимая, то опуская на волнах. Вначале свипер даже немного испугался, но потом немного успокоился, а в конце концов привык и даже стал получать удовольствие. Он вслушивался в стук пританцовывающих каблуков в салоне корабля, принюхивался к запаху широкого моря и к дыму больших пароходных труб, а когда снова услышал гудки и крики чаек, понял, что они прибыли в другой порт. То был голландский порт Роттердам, расположенный по другую сторону Атлантического океана, и желтый карандаш тоже прибыл туда, причем точно вместе со свипером, хотя пролетел над морем быстрее любого корабля и даже самолета.

Здесь свипер расстался с наглаженным-начищенным золотополосым капитаном и был поднят и перенесен в другой поезд, тоже большой, пусть не такой большой, как тот, американский, который доставил его из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, но, безусловно, намного больше того, которым мы ездим из Иерусалима в Хайфу.

В этом поезде он поехал в столицу Франции — вот она, здесь, ее называют Париж, ты видишь? — а Франция, да будет тебе известно, это страна «толстопузов и долговязов» [47] , а также Антуана де Сент-Экзюпери (моя мама очень любила «Маленького принца», а я, к радости отца, немного меньше), и они все там пьют шампанское и едят лягушек и улиток. А кроме того, в Париже изучал искусство Нахум Гутман [48] , который написал для нас «В стране Лобенгулу, царя пламени зулу», и наш свипер сделал там пересадку — ну, как мы делаем пересадку на станции Лод — и поехал в Марсель, что на берегу Средиземного моря, вот здесь.

47

«Толстопузы и долговязы» — детская книга французского писателя Андре Моруа.

48

Нахум Гутман (1898–1980) — израильский художник, а также автор детских книг.

— А Средиземное море — это уже наше море, — с гордостью сказала мама и добавила, что в Марселе наш свипер, уже ставший к тому времени опытным мореплавателем, поднялся на корабль поменьше, но зато с капитаном, высоким, как мачта, и поваром, толстым, как бочка, и поплыл через все Средиземное море до самой Хайфы — той Хайфы, куда и мы прибываем, когда едем из Иерусалима в Нагалаль.

Так, сам того не зная, свипер сделал то, что должен был в свое время сделать дядя Исай: совершил алию в Страну Израиля. Даже если он был послан туда ради мести одного брата другому, а не для того, чтобы почистить и приубрать национальный очаг еврейского народа, он тем не менее «взошел в Страну» [49] . И даже если он не знал и не чувствовал этого, он тоже был в своем роде пионером-первопроходцем, ибо ему выпало стать первым пылесосом в Изреельской долине, если не во всем трудовом поселенческом движении, а то и во всем тогдашнем еврейском ишуве.

49

…взошел в Страну — в Страну Израиля всегда «восходят», «поднимаются», разумеется, в переносном смысле слова (ибо в Библии заповедано евреям: «Поднимайтесь и идите!»), а покидающие страну называются «йордим», буквально «спустившиеся». Точно так же всегда «поднимаются» в Иерусалим, расположенный в Иудейских горах.

Конечно, у британского верховного наместника в его иерусалимском дворце наверняка уже был в те времена пылесос, но — и это «но» мама произносила с тонким презрением и с высокомерным пренебрежением как к «верховности» верховного наместника, так и к его наместническому титулу и к его дворцу, — но тот пылесос был английским. Иными словами, куда меньше и слабосильней американского свипера нашей бабушки, да и как вообще можно сравнивать?

И теперь, поскольку свипер благополучно прибыл наконец в Страну Израиля, мы поблагодарили наш верный глобус, расстались с ним и вернулись к атласу Брауэра. Желтый карандаш попрощался с большими морями и далекими огромными материками и навис над картой «Нижней Галилеи и долин», уже хорошо знакомой и мне, и ему, чтобы воткнуться там прямо в Хайфский залив.