Дело дамы с леопардами
Шрифт:
За столом повисла тишина.
– Мисс Дэрроу! – произнес Д.Э. Саммерс тем своим тоном, который вызывал у его собеседника желание убежать и закрыться в уборной.
– Да, сэр?
– Больше вы ей ничего не сказали?
– Нет, сэр.
– Мисс Дэрроу, вы опять?
– Что, сэр?
Маллоу прокашлялся.
– Мисс Дэрроу, вы не хотите принести нам что-нибудь выпить? Раз уж у нас совещание. Господа, никто не против выпить?
В пятом часу утра доктор уехала. Маллоу, задевая за стены, побрел в свою комнату. Саммерс вошел к себе и рухнул в постель. Ему казалось, что он уснет, еще не успев забраться под
«… и вот что я подумала, – в который раз звучал в его голове голос доктора Бэнкс. – Дружба представляется мне существенно ценнее любви. Она, по сути, и есть любовь. Это ответ на ваш вопрос, мистер Саммерс, – помните, вы говорили, что не знаете, что такое любовь? – но только без всех тех бед, которые приносит приверженность страстям. Без лжи, без ревности, без уныния, без истерического отношения к своему внешнему виду, без всех тех опасностей, которые делают нас дураками, заставляют совершать пошлые вещи и наполняют нашу жизнь страхом. Любовь – этот опиум, которым пытаются опоить нас поэты, эта худая корова, питающая своими вялыми сосцами господ сочинителей, которым нечего написать интереснее, этот идол, которому поклоняются, даже не задумываясь. Все это удел дураков и бездельников, выдуманный от нечего делать. Да, от нечего делать. Вот это хорошо сказано. Любовь – язва, которая наполняется гноем лжи. Джентльмены, вы знаете лучше меня: стоит женщине сказать «да», как ее песенка спета. Я категорически против такого исхода. Да, это означает, что никакого счастья в браке не может быть. Как и в страсти. Но его и не бывает! Кратковременные минуты радости гибнут в пучине скорби. Жалкая иллюзия счастья тонет в мрачной трясине реальности. Зачем жить обманом? Дружба – вот что делает отношения между нами честными и счастливыми!»
«Господа, – провозгласил за ней голос Маллоу, – добро пожаловать в Тайное Общество Холостяков. Поднимемте же чаши. За дружбу! За свободу!»
И доктор подхватила: «За дружбу! За свободу!»
«За дружбу! За свободу!» – поддержал он сам.
Зазвенели бокалы.
«Господи Иисусе! – высказался голос мисс Дэрроу. – Доктор Бэнкс? Вы что же, собрались стать такой же развратницей, как эти двое?»
«Чем я хуже? – поинтересовался голос доктора. – Тем, что женщина? Чепуха. Мы будем собираться, чтобы пропустить рюмочку – время от времени, сплетничать, читать вслух детективы, слушать музыку, играть на пианино. Ходить в кинематограф, театр, мюзик-холлы. Перемывать кости своим любовникам. То есть, любовницам. Ну, это неважно».
«Матерь Божья! – ахнул голос мисс Дэрроу. – Что вы несете?»
«Правду, мисс Дэрроу. Мне уже тридцать четыре. Смешно заботиться о репутации в таком возрасте. Может у меня, в конце концов, быть любовник?»
«Хоть двадцать!» – успокоил ее бывший коммерсант.
К вящему возмущению мисс Дэрроу. Она всегда понимает все слишком всерьез. Нет, слишком буквально. Нет. Дело не в том, сколько именно любовников у доктора, а в том, что…
Все смешалось в голове Д.Э. Саммерса, и он уснул.
Глава 6, в которой доктор Бэнкс беззастенчиво пользуется своей безупречной репутацией
Они толкнули низенькую дверь и оказались на лестнице. Маленькой, всего пять ступенек, но очень крутой лестнице «Мигли», ведшей на чердак. Саммерс отпер дверь.
– Не разбейтесь.
– Я могу доехать до Нью-Йорка сама. Как я уже говорила, я в состоянии купить билет.
– Не говорите глупости. Нам только случайностей не хватало.
– Хорошо, но билет я куплю сама. Это мое последнее слово.
Саммерс устало возвел глаза потолку, но решил не тратить времени. Он закончил заряжать дамский браунинг и вручил ей.
Жестяная коробка от сардин уже была надета на гвоздь в балке.
Маленький автоматический пистолет 6,35 мм. Очень удобно носить в кармане или сумочке
– Правую ногу вперед, – велел Саммерс. – Нет, вот так. Выпрямите корпус. Спину немного назад. Руки выше. Теперь ниже. Пли.
В это время Микки Фрейшнер сидел на почте между телефоном и телеграфом. Он играл на бирже. Распоряжение от шефа гласило: как можно дороже продать десять акций «Тэмпико петролеум» – весь их неприкосновенный запас.
Курс «Тэмпико» был в последнее время не очень-то.
Акции превратились в двести долларов. Двое джентльменов остались без неприкосновенного запаса.
М.Р. Маллоу как раз беседовал с ювелиром в Детройте. Это не был Бауэр, с которым обычно вели дела. Это был еще один человек, который уверил, что перстень с сапфиром, приблизительная стоимость которого оценивается в восемьдесят долларов, платиновые запонки приблизительной ценой в сорок, и золотая подвеска в виде подковы с бриллиантами, приблизительная цена которой вместе с цепочкой составляет сто десять, вне всякого сомнения отправятся за границу.
Все эти вещи были подарками от их старой подруги – миссис Бауэр. Перстень – черт побери, какой был перстень! – Дюк получил от нее на свой тридцатый день рождения.
Если бы ему уже исполнилось тридцать пять, движимого капитала могло быть больше. Но ему все еще было тридцать четыре.
Д.Э. Саммерс тоже получил на свои тридцать лет запонки. Он был почти на год старше. компаньона. На тридцатипятилетие миссис Бауэр подарила ему цепочку с подковой и он носил ее, не снимая, до сегодняшнего дня.
Вернувшись, Дюк застал у «Мигли» столпотворение. Здесь были миссис Христодопуло с мужем и все многочисленное семейство Грацци. И Палпиты, и учительница мисс Чикеринг, так и не ставшая за пятнадцать лет миссис. И бывший владелец экипажей, ныне «Элькок-такси» со своим кузеном-кузнецом и сыновьями. И аптекарь Аджет, и преподобный отец Бродмеркель – все эти люди толклись у дверей, обсуждая, не стоит ли вызвать полицию. Дюк хотел спросить, что стряслось, как вдруг из дома раздались выстрелы.
Бах! – сверху посыпались стекла.
Все задрали головы: окно чердака было разбито.
Бах!
На балконе Палпитов разлетелся горшок с рассадой.
Короткая передышка – и снова: бах! Один раз, потом два… три, четыре, пять, шесть! Миссис Палпит вскрикнула. Мисс Чикеринг взвизгнула. Миссис Аджет схватилась за сердце. Отец Бродмеркель перекрестился и заколотил дверным молотком.
– Мисс Дэрроу! Мисс Дэрроу! С вами все в порядке?
Ему никто не ответил.
– Мистер Саммерс, я прошу вас убрать руки! – раздалось сверху.