Дело государственной важности
Шрифт:
Креветки заказывались в триста восьмой номер, их ел Резун. В триста восьмом были чеченцы, а Занкиев тоже чеченец. Занкиев пугал Тоцкого, начальник его СБ пугал Майю. Занкиев хотел, чтобы Яресько отпустили. И все эти события закрутились именно в тот день, когда было совершено убийство губернатора Мининской области. Все настолько откровенно, что складывается впечатление: организатор сей суматохи не до конца продумал операцию. Домыслил лишь до того момента, когда лезвие ножа закончило свое движение по горлу губернатора. Думать дальше он не счел нужным. А потому теперь мало верится в то, что управляющий
Пискнула мышка, крикнул ребенок…
– Дмитрич, машину!
– Проводите меня до триста семнадцатого номера, – попросил Кряжин Занкиева. Из этого следовало, что управляющий должен тут же вызвать горничную или дежурного администратора с ключом от требуемого помещения. Что, собственно, и произошло. Последний опять искал ключи, словно терял их всякий раз, когда прибывала прокуратура, а Занкиев снова разговаривал с кем-то по телефону на своем родном языке. Пролистав журнал регистрации гостей за последние два месяца, советник удовлетворенно хмыкнул и поднял любопытный взгляд на управляющего. – А что за помещение находится рядом с триста семнадцатым номером? Справа, я имею в виду.
– Триста пятнадцатый номер, – с угрюмым кавказским сарказмом доложил Занкиев. По его сегодняшнему поведению было видно, что шутка с аспирином произвела на него должное впечатление.
Действительно, на дубовой двери были прикручены три литые цифры: «3», «1», «5». Но интересовало Кряжина другое. Остановив движение горничной, уже приготовившейся распахнуть дверь, советник отстранил ее и сделал это сам.
«Писк!.. – И, октавой ниже: – Вау!..»
Кряжин не выдержал и рассмеялся. Девочка очень точно определила эти звуки. Именно – мышь и малыш.
Занкиев хищно прищурился. Было видно, насколько лихорадочно его мозг ищет объяснение неадекватного поведения следователя. Звуки – это он понял. Но почему смешно – нет.
– Всякий раз, когда захожу в этот номер, меня одолевает желание остаться здесь навсегда… – признался, любуясь чистотой и уютом, советник.
– Так за чем же дело стало? – спросил Занкиев, за спиной которого уже стоял непонятно откуда взявшийся начальник службы безопасности. – Хорошим людям мы всегда рады. Для вас проживание будет бесплатным.
– …но как только я вспомню о том, что означает здесь «остаться навсегда», сие желание меня тут же покидает. Где мы сейчас остановились? – любуясь кованым панно, весом около килограмма, он снял его со стены и залюбовался, как отражаются от него солнечные лучи.
– Я не знаю, где вы остановились, – усмехнулся Занкиев, дернув щекой от незабвенного унижения. – По-моему, вы, наоборот, никак не можете остановиться.
– Так я объясню. Мы остановились напротив стены, разделяющей триста семнадцатый номер с триста пятнадцатым, – удовлетворенно констатировал советник и, как детскую летающую тарелку, с силой запустил панно в огромное настенное зеркало.
Попал Кряжин очень удачно. Бронзовое панно, пробив насквозь зеркало, свернуло с треноги стоящую за ним видеокамеру и плашмя врезалось в голову незадачливому оператору. Двухкомнатный триста семнадцатый номер одним движением руки Кряжина превратился в четырехкомнатный. Собственно, другие две комнаты гостиничным номером назвать можно было с большой натяжкой. Скорее, это была фотолаборатория, совмещенная с архивом отснятого материала. Оператор после неожиданного попадания завалился на бок, сейчас сидел, упершись рукой на край дивана и другой рукой зажимая сочащуюся со лба кровь.
Кряжин снова рассмеялся и шагнул к образовавшемуся в стене окну, внешне напоминающему раздаточное. В такие подают кухаркам грязную посуду, собранную в обеденном зале. Он смахнул с «подоконника» осколки зеркала и всем телом развернулся к управляющему и оцепеневшему Дутову. Вид Занкиева, впрочем, тоже трудно было назвать невозмутимым. Кряжин смотрел на него и смеялся. И теперь Занкиев уже не удивлялся этому смеху.
– Иди сюда, убогий! – позвал советник мучающегося от контузии оператора. – Иди, дорогой, пока я в тебя еще чем-нибудь не запустил! – повысил он голос, увидев, как тот пытается пройти через дверь. – Лезь в это дупло. Я тебе сейчас «Оскар» давать буду.
Шагнув к двери, к которой уже шагнул Дутов, Кряжин вбил в нее ногу, и она захлопнулась с грохотом, как капкан.
– Простите за банальщину, Дутов, но – руки вверх. Сразу после того, как выложите оружие на стол. И вы, Занкиев, если имеете, тоже, – Кряжин скользнул рукой за спину и, не вынимая из кобуры пистолета, демонстративно щелкнул курком.
Дутов выложил «глок» сразу, Занкиеву пришлось для этого подумать. И только тогда, когда Кряжин выдернул «макаров» из-за ремня, он смирился и подчинился. На полировку стола бесшумно опустился никелированный «вальтер». Потом пришлось подчиниться вторично и отойти к окну.
Советник замешкался с оператором. Потеряв терпение, он схватил его, вползающего в номер, за шиворот, и этого мгновения Дутову хватило, чтобы метнуться к столу.
– Нельзя так с Генеральной прокуратурой! – крикнул ему Кряжин, будучи уверенным в том, что слово «так» тот вряд ли услышит из-за грохота выстрела.
Он поддел стол коленом, и оба пистолета слетели с него в противоположную сторону.
Боль Дутов переживал гораздо мучительнее, чем угрызения совести. Глядя на сломанную кость в ладони, вывернутую наружу и острую, как шило, он орал, заглушая команды следователя. Он находился в шоке. Отводил глаза от раны и замолкал. Возвращал взгляд на торчащую с наружной стороны ладони кость и начинал орать.
Занкиев обладал более крепкими нервами, он просто молча наблюдал, как Кряжин разговаривает по телефону с отделением милиции. Приглаживал усы, молчал и казался невозмутимым. Впрочем, Кряжин не поставил бы и ломаного гроша за то, что тот не орал бы точно так же, раздроби девятимиллиметровая пуля руку ему, а не начальнику его службы безопасности.
– А я-то все удивлялся, слушая Тоцкого! – восклицал Кряжин, укладывая телефон в карман. – Чего это он раз десять вспомнил, как Сагидулла Салаевич, предлагая ему взятку, усы свои чешет перед зеркалом! На колени!.. На колени! – вдруг рявкнул он, заметив напряжение в ногах Занкиева. – Ну?!