Дело командующего Балтийским флотом А. М. Щастного
Шрифт:
Троцкий: Стало быть, вы подготовили известный доклад, по этому докладу вы вошли в общение с Советом съезда и вы предложили этот доклад повторить на съезде.
Щастный: Я сказал, что это мои мысли, которые вытекают из того, что ко мне приходят различные лица и говорят, что нужно осветить текущий момент. Я считал, что он настолько сложен, что я счел необходимым предварительно переговорить с Советом съезда, который совершенно удовлетворился и сказал, что он принимает его к сведению.
Троцкий:
Щастный: Они говорили, что нужно поставить съезд в известность, а я решил, что нужно предварительно переговорить с Советом съезда.
Троцкий: Я вас прошу выслушать мое замечание: Совет съезда после того, как вы поставили в известность, что эти неизвестные лица приглашают прочитать известный доклад, что вы подвели итоги вашим мыслям и об этих мыслях ставите в известность Совет съезда, то после этого Совет съезда поддержал инициативу неизвестных лиц?
Щастный: Он принес благодарность и сказал, что принимает к сведению, и сказал, что вопрос исчерпан.
Троцкий: Я прошу выделить, что неназванные лица считали полезным, чтобы начальник Морских сил сделал доклад на Съезде по всему объему тех вопросов, которые затронуты в этом конспекте. Прежде, чем решиться на такого рода доклад, бывший начальник Морских сил счел необходимым доложить как о получении приглашения, так и о своих мыслях Совету съезда. Совет съезда с своей стороны не предложил Щастному читать доклада политического характера перед съездом.
Троцкий: С какого момента вы считаете Флеровского главным комиссаром?
Щастный: Я еще не считаю, потому что он не вступил в исполнение своей должности и я не получил официального уведомления.
Троцкий: Знакомы ли вы с положением об управлении Балтийским флотом?
Щастный: Да.
Троцкий: Никто не задавал вам вопроса, признаете ли вы положение?
Щастный: Я признаю безусловно.
Троцкий: Не было ли такого случая, чтобы кто-нибудь задавал вам вопрос, признаете ли вы это положение, подчиняетесь ли ему?
Щастный: Я не помню.
Троцкий: Не было ли такого случая, чтобы вам ставили вопрос о вашем отношении к советской власти?
Щастный: Я считаю, что это совершенно ясно.
Троцкий: Прошу заметить, что по, сообщению главного комиссара Балтийского флота, после того, как была доложена резолюция, где требовалось для начальника Морских сил максимальной самостоятельности, на прямо поставленный вопрос ему, бывшему начальнику Морских сил Щастному о том, признает ли он положение, вынесенное ЦИК об управлении флотом, ответа он не дал.
Щастный: Я должен сказать, что по этому поводу никаких не может быть разговоров, может быть, я с невниманием отнесся, но никаких двух мнений я не имел. Злоумышления у меня не было.
Флеровский: На меня эта сцена произвела такое впечатление: я ставлю определенный вопрос, на который ответа нет, я ставлю второй вопрос, на который ответ не был дан такой, чтобы я удовлетворился.
Щастный: Я прошу отметить, что ко мне обращается лицо, которое не было аккредитовано, о котором у меня не было никаких сведений, я считал, что к этим вопросам я мог отнестись не с должным вниманием.
Троцкий: Я прошу занести в протокол: Щастный определенно заявляет, что он признает положение о командовании. В Высшем военном совете Щастный по собственной инициативе поднял вопрос – тогда предполагалось назначить Флеровского главным комиссаром – он явился туда в сопровождении двух комиссаров для возражения против этого. Здесь же прошу отметить, что в Высшем военном совете никем, мною в том числе, не было поднято протеста против этого, так как весь вопрос казался случайным эпизодом.
Щастный: Разрешите Вам напомнить, что этот вопрос находился в стадии <…>
Троцкий: Во время пребывания в Москве бывшего начальника Морских сил, он получил от старшего морского начальника в Кронштадте Зарубаева сообщение о том, что форту Ино грозит явная опасность с суши и моря, о приближении немецких морских сил и о возможности вмешательства нашего флота в боевые операции, если не будет отдано распоряжения <…> Прошу записать, что единственной правительственной директивой как относительно форта Ино, так и относительно флота, никаких враждебных действий не начинать ни при каком условии. В случае невозможности, обороняться до последней возможности, в случае невозможности обороняться – форт и флот уничтожить, чтобы они не попали, не стали добычей неприятеля. Правильно ли я резюмировал директивы?
Щастный: Неправильно. Было сказано, что если до получения ответа будет нападение на форт Ино и флот, уничтожить форт, причем говорилось, что флот не будет принимать участия.
Троцкий: Было отдано распоряжение, в случае нападения неприятеля обороняться и защищаться, в случае невозможности обороняться – уничтожить форт. Относительно флота было аналогичное распоряжение. Известно ли Вам, что вокруг приказа о подготовке к уничтожению флота велась определенная агитация в Кронштадте и на флоте?
Щастный: Это мне известно, я принял меры, чтобы прекратить это.
Троцкий: Не говорили ли там, например, что единственное творчество, которое проявило правительство по отношению к флоту, – это телеграмма об уничтожении флота?
Щастный: Говорили, что последний оплот подхода к Петрограду был взорван, и когда на съезде принял участие военный отдел, то он дал разъяснение, почему был взорван, так как защищать было затруднительно.