Дело Кристофера
Шрифт:
— Мне двадцать! Двадцать! И, может, к тридцати я тоже стану человеком, с которым нельзя не считаться, смогу думать сама и иметь своих собачек. Но пока мне двадцать, и кто-то должен нашептывать мне на ухо задания. А учитывая, что в отличие от многих сверстников я могу их выполнить, по-моему, это уже не позорно! Если уж на то пошло, Картер, может, и безупречный параллельщик, но лучше меня, а значит ему есть что мне рассказать. И я буду слушать, что он говорит. Потому что как программистом я Шоном восхищаюсь. Да, восхищаюсь, и не врите, что вы нет. И я хочу быть как он. Я отказываюсь сидеть со своими идеями в темном и одиноком, но высоконравственном углу. Если Картер согласен учить меня искусству добиваться целей, пусть это делает!
Да. Мы с Клеггом сказали друг другу слишком много гадостей, чтобы сейчас взять и сходу помириться. И все, что было потом, было абсолютно закономерно.
— Да, Конелл, ты своего добиваться умеешь. Только я бы все-таки посоветовал тебе сесть в этот самый уголок и подумать о том, какой ты бы хотела быть на самом деле. Ты права, я определенно не так умен и успешен, как Картер, но, как и он, я счастлив и доволен своей жизнью. А ты сможешь быть счастлива, если станешь во всем подражать ему? Очнись, он же почти аутист! А ты нормальный здоровый человек, который так жить, как он, не сможет, но упрямо топает по той же дорожке. Однажды ты поймешь свою ошибку.
— Это не так! Я ему в рот не заглядываю!
— И именно поэтому ты продолжаешь красить волосы и потеряла в весе фунтов пять за последнюю пару месяцев. О да, Конелл. Поздравляю, ты свободна от чужого мнения как никогда.
Он был прав. Во всем. Мне было всего лишь двадцать лет. И да, я считалась звездочкой среди сверстников, но Клегг был прав: мне было ВСЕГО ЛИШЬ ДВАДЦАТЬ. Как профессиональная личность я была полностью определяема учителями. И изменить это до Осаки у меня не было ни единого шанса.
Разумеется, Клеггу удалось посеять во мне зерно сомнения. Ну конечно я понимала, что страдаю ерундой, но все равно вместо четверговского семинара сидела в парке на лавочке и читала статьи, написанные зеленым студентом, таким же как я. Так я искала "почерк", о котором говорил Роб. И упорно не находила. Все, буквально все, было подиктовано исследованиями его научного руководителя. То есть Клегг бесился в основном, потому что мы с Шоном действовали за его спиной и как бы против него. Я согласна, поступала я низко, но он отплатил мне тем же: устроил публичную порку, четко обозначив мое место. От размышлений меня оторвал пронзительный скулеж. Франсин мое занятие явно не нравилось. Она бегала вокруг меня с палкой в зубах и скулила так жалобно, что прохожие оборачивались и качали головами. Жестокое обращение с животными и все такое.
Решив, что все бесполезно и перед Робертом нужно просто извиниться, я встала с лавочки, забрала у Франсин палку и отбросила ее подальше. Собака со счастливым лаем бросилась за ней, при этом уши ее так подпрыгивали, что, казалось, взлетит! Зрелище меня так позабавило, что я вызвонила Керри, и мы вместе с ней возились с псиной Шона до позднего вечера.
Когда же я вернулась в домик Картера, того там не оказалось. Он вернулся около четырех часов ночи, с моим сбитым режимом сна и отдыха услышать хлопок двери труда не составило. Однако дальше случилось нечто неожиданное. Он вошел в мою спальню. Это не было обычной практикой, обычно он избегал моего девичьего царства. Не запрещал переделывать комнату на свой вкус, вообще ничего не говорил. За это я была ему очень благодарна. А теперь взял и нарушил нашу негласную границу, и мне это не понравилось. Я не хотела с ним говорить, притворилась спящей. Дверь он не закрыл, и сквозь сомкнутые веки я видела лившийся из прихожей свет. А Картер просто стоял в комнате, и, кажется, не так далеко от меня, потому что запах алкоголя ощущался очень отчетливо. Зачем он пришел? Я не понимала, но старалась дышать ровно и молилась, чтобы веки не дрогнули. Что ему надо? Поговорить о Клегге и статье? Или вовсе не разговаривать? Я не собиралась заниматься ничем из перечисленного. Не то время, не то настроение.
— Ну-ну, — внезапно очень зло произнес Шон. Кажется, он все-таки понял, что не сплю.
Утром я исподтишка за ним наблюдала. Опасалась, что он припомнит мне ночной инцидент, но ничего подобного. Но на меня он даже не смотрел. Делал вид, что ничего не произошло, я и его охотно поддерживала. Мне не по душе пьяные выходки. А он был чертовски пьян, и без выяснения отношений не обошлось бы.
— До вечера, — бросила я, уходя. Он даже не кивнул.
Несмотря ни на что, у меня было чудесное настроение. Я придумала выход — извиниться перед Клеггом, все обещало сложиться хорошо. Погода подтверждала. Автобус ехал по залитому солнцем Сиднею. Я неотрывно смотрела в окно, наслаждаясь видами и радуясь, что мне довелось жить в таком чудесном месте. Но только вошла в университет, на меня начали оборачиваться. Ради Бога, что опять? Если раньше я реагировала на это болезненно, то теперь просто закатила глаза. Надоело, знаете ли. Подошла к Аарону и спросила в лоб:
— Что на этот раз? — спросила я устало. — Картер еще с кем-то переспал? Или, может, на этот раз я? Или это просто явление никчемной Джоанны после лекции Клегга и сплетен Хелен?
— Ээээ… — как-то смущенно протянул Аарон и покраснел.
— Ты просто пропустила вчерашний семинар, — пояснил Джек.
— И что там было? — опасливо спросила я.
— Картер против Клегга. Мы все были уверены, что дойдет до рукоприкладства. То ли ректор прослышал о том, что случилось на лекции, то ли его так вовремя клинануло, но после доклада Клегга он встал, вышел к доске и прилюдно разнес в пух и прах каждое слово. Если бы мы не знали Клегга, серьезно, решили бы, что перед нами конченный идиот. К тому же какой-то аспирант с кафедры защиты решил облизать нашему ректору задницу, тоже что-то ввернул. Тогда-то Клегга и понесло, он стал орать, что тот щенок, припомнил тому его "натянутый" диплом. А Картер сказал, что Клеггу стоило бы помолчать, ведь тому присвоили звание доктора философии только благодаря старому ректору, его отцу — Бенжамину. В общем, прошлись по всем годам учебы и работы, кто что сделал, кто чего не сделал. Сначала в сторону Бенжамина, затем, напротив, добрались до вашей пресловутой статьи, в результате чего ректор вообще заявил, что если Клеггу нечего тебе предложить, то пусть вообще закроет рот и молчит, так и быть, его имя снова впишут для галочки… Мы думали, что Клегга еще до конца вечера заживо похоронят. Разошлись только к часу ночи. А мы все это время даже встать и уйти боялись. Это был ад, Джо. Реально. Ты ему что-то сказала? Ректору.
— Что? Я… да я его даже не видела после лекции…
В тот момент я поняла, что никакие слова прощения не помогут, а мои отношения с Робертом Клеггом разрушены.
Разумеется, Шону я собиралась устроить разбор полетов. Но его не было. Он не вернулся из университета. Снова где-то или с кем-то завис до четырех утра? Где эта скотина? Я бы многое ему сказала, попадись он мне. Но он упорно не желал возвращаться, и где-то около часа ночи я догадалась, что ему мог назначить встречу Манфред. Может быть, он поэтому приходил ко мне в спальню ночью? Он Бабочка, он может улететь в любой момент. Не знаю почему, но меня это задело. Я хотела задать вопрос: зачем он так с Робом? А если бы я на тот семинар пришла, что-то бы изменилось? Может, он все это затеял, так как решил, что Клегг меня окончательно демотивировал.
В попытке прояснить ситуацию с отсутствием своего ректора я зашла в спальню Шона и открыла шкаф. Я этим обычно не занималась, а потому сложно было определить, сколько одежды он с собой взял, но несколько плечиков пустовали. Семь штук. Семь дней?
В общем, скажем коротко: я угадала. Наутро он все-таки изволил черкнуть мне пару строк. Разумеется, не о своем отсутствии, а о заданиях и сроках. Отпуск в связи с отсутствием руководства? Ага, как же. И потому я ответила ему ядовитыми строчками: "Благодарю, что сообщил о том, что жив, а не валяешься в какой-нибудь Сиднейской канаве. Отзываю копов".
Подумав немножко, я вдруг решила, что Шону там, в Италии, слишком хорошо без меня живется, и стала отправлять ему коды по почте. Ответы приходили очень сухие и короткие. Видимо, скучать там он не успевал, но мне на это было наплевать. А что, жалеть его что ли? Сам напросился!
Утром пятого дня Картер, видимо, не выдержал и выловил меня в скайпе. Сидел в своем номере и что-то пил. Один. Ночью. Не знаю почему, но даже спустя столько времени и обид я все еще радовалась тем мометам, когда знала, что он мне не изменяет, а ведь была велика вероятность, что в Италии он встречался с Пани… Возможно, все дело в том, что сколько бы ни было у меня парней, никого из них не называли моим. Только Шона. Твой ректор. Именно так говорили мои друзья. Больше никто и никогда не был наделен подобными привилегиями.