Дело о девяти колотых ранах
Шрифт:
— Злобная ведьма, — проворчал Марк. — Если и сознается, то только под пыткой.
— Не стесняйся. Что с де Монтезье?
— Пока ничего нового.
Граф кивнул и, жестом отпустив его, занялся своими бумагами.
Марк устал, от напряжённых поисков улик, от рыданий перепуганных вдов, которые вдруг осознали всю глубину своего падения и безвыходность ситуации, в которую они угодили, и более всего от того запаха смерти, который до сих пор преследовал его после жуткой ночи в подвале дома де Вальяна. Он вернулся домой и, увернувшись от объятий прибежавшего встречать его Валентина, попросил жену увести его. Он хотел спать, просто лечь в чистую постель и закрыть глаза, но перед этим он всё же приказал слугам налить в дубовый чан горячей воды и добавить туда побольше ароматического масла, которое могло, наконец, перебить этот ужасный
Он проспал до полудня, а проснувшись, лежал какое-то время, глядя на тонкие лучики света, пробивавшиеся сквозь задёрнутые плотные гардины. Он вспоминал то, что увидел ночью, а потом и другие случаи, когда ему приходилось натыкаться на растерзанные тела жертв тяжких преступлений. И почему это всё выпало именно на его долю?
А ведь кои это веки Сен-Марко и луар живут в мире, оба королевства и свободные города постепенно оживают после веков кровопролитных войн, и уже, кажется, входят во вкус спокойной счастливой жизни. Где-то там, на юге зеленеют виноградники, над которыми возвышается на светлом холме прекрасный замок Лианкур. Там блестит под голубыми небесами чистая река, шумят густые леса, зреют в садах тяжёлые плоды. Там можно ничего не бояться и дышать полной грудью. Может, дед прав? Ему стоит бросить службу в тайной полиции и занять место, подобающее ему по статусу, жить в своё удовольствие, носить дорогие наряды, протирать штаны на заседаниях королевского совета, посещать пиры и званые вечера, скакать рядом с королём на охотах, побеждать в турнирах, а когда всё надоест, уезжать с семьёй в Лианкур, куда так стремится его сердце? И не будет больше ни тёмных ночей на грязных улицах окраин, разложившихся трупов, свиста арбалетных болтов возле уха и воя подозреваемых на дыбе. Можно будет читать книги в библиотеке, возиться с Валентином, любезничать с женой, встречаться с друзьями чаще…
Он вздохнул. Кто-то должен защищать короля и его подданных, ловить преступников и наказывать их, кто-то должен противостоять хитрым замыслам врагов Сен-Марко, и будет лучше, если этим займётся тот, у кого это хорошо получается. Конечно, он устал, но разве он может отказаться от этой проклятой жизни, от этой вечной борьбы, возможности помериться силами с самыми коварными злодеями, скрестить клинки с отъявленными бретёрами и снова принести к ногам своего повелителя вырванные с кровью боевые трофеи? А Лианкур? Однажды он, конечно, вернётся туда и привезёт с собой Мадлен и Валентина. А пока ему нужно просто закончить это дело, после чего его жизнь уже не будет казаться такой тяжёлой.
Осталось сделать совсем немного. Он начал с допроса баронессы де Вальян, но ничего от неё не добился. Она рычала от ярости, ругалась как торговка и пару раз даже пыталась броситься на него, чтоб выцарапать ему глаза. Он смотрел на неё, не проявляя особых эмоций, а потом велел увести и запереть в камере, где-нибудь внизу, где сыро, холодно и темно, чтоб она слегка остыла, а если ей захочется высказать кому-то свои претензии, то крысы её с удовольствием выслушают.
— Почему вы не допросили её с пристрастием? — удивился Тома, присутствовавший здесь же. — Она оскорбляла вас и отказалась говорить, а вы всего лишь отправили её в подземелье.
— У меня нет желания пытать женщину, — признался Марк, вставая из-за стола. — К тому же сейчас она в таком состоянии, что боль только разожжёт её гнев. Я знаю таких, одиночное заключение действует на них куда сильнее, чем дыба и кнут. Впрочем, если у тебя есть настроение, то можешь заняться её служанкой. Девица под стать своей госпоже. Заносчивая и злая. С ней можно не церемониться.
— Дайте мне час, ваша светлость, и она будет готова выложить вам всё, что знает! — воскликнул Тома.
— Хорошо, сообщи мне, как только она будет готова говорить.
Он вышел и отправился туда, где располагалась камера графини де Бурж. Именно эта дама казалась ему самым слабым звеном вдовьего кружка. Он уже знал, что она набожна и, скорее всего, охвачена раскаянием из-за того, что по её вине умер муж. Он застал её в маленькой сухой камере с окошком под самым потолком. Графиня сидела на ворохе чистой соломы и что-то шептала, перебирая гранатовые чётки. Рядом на полу стояли пустая миска и кружка, на дне которой оставалось немного воды.
Увидев его, она улыбнулась какой-то измученной улыбкой и выпрямилась.
— Вы уже всё знаете, ваше сиятельство?
— Вы об обстоятельствах убийства вашего мужа? — спросил он, встав перед ней. — Я знаю, что он был убит девятью ударами железных зубьев, но как это случилось, мне пока не известно. Баронесса де Вальян
— Это я виновата в смерти мужа, — проговорила графиня. — Он был неплохим человеком, но слишком придирчивым и скупым. Когда мы выходили в свет, он требовал, чтоб я выглядела безукоризненно, цвет моих перчаток соответствовал цвету платья, драгоценности подходили к наряду, причёска была уложена волосок к волоску. Он того же требовал и дома, устраивая скандалы из-за пыли на каминных полках, подсохших цветах в вазе или складках на простынях, но при этом не желал платить прислуге. Мне самой приходилось делать многое по дому, а он раздражался из-за моих неухоженных рук и встрёпанных волос, мятого платья или пятен на манжетах. Он кричал, что я позорю его, если я надевала заштопанные мною же перчатки, но не давал мне денег на новые, утверждая, что я ношу их неаккуратно, потому они быстро рвутся. Я просто устала от всего этого. Я часто ходила в храм святой Бригитты, молилась и просила её смягчить его нрав и дать мне терпения, чтоб наладить свою жизнь, но всё оставалось по-прежнему. Единственной отдушиной для меня было общение с подругами. У них тоже всё было не слишком гладко. Амбер де Вальян прятала синяки на руках и шее под кружевами, Жозефина и Кларина страшно ревновали своих мужей, переходя от надежды к отчаянию и снова начиная на что-то надеяться, Леонетта де Безьер часто плакала, потому что боялась своего мужа. Она совсем девочка, каково ей было жить со стариком! Мы жаловались друг другу на жизнь, и нам становилось легче. А потом вдруг умер барон де Вальян. Амбер после этого сильно изменилась. Она стала злой, жестокой и циничной. Она смеялась над нашими бедами и хвасталась, что теперь свободна и у неё есть молодой любовник, много любовников.
— Вы знали, отчего умер де Вальян?
— Тогда ещё нет. Я думаю, что она продала душу какому-то демону, потому и стала такой. Но ведь нельзя отдать душу и этим ограничиться, верно? Он же всё равно будет склонять ко всяким злодеяниям.
— Например?
— Например, Амбер начала втягивать в греховные дела нас.
— Она предложила вам избавиться от мужей и вести такой же образ жизни, как и она?
— Нет, она никогда не говорила это прямо. Просто я думаю, что её новый образ жизни показался слишком заманчивым Жозефине, и она сама попросила её помочь избавиться от мужа. По некоторым оговоркам я поняла, что она даже заплатила ей за это. Де Бейль умер. За ним умерли мужья Леонетты и Кларины. Они выглядели весёлыми и счастливыми, им стало неинтересно со мной, я чувствовала, что скоро потеряю и эту маленькую отдушину…
— И вы тоже обратились с этим к Амбер?
Она какое-то время молчала, глядя на свои руки, а потом робко посмотрела на него.
— Моя душа ведь теперь всё равно загублена, да? И хуже не будет? — а потом в её голосе появилось беспокойство. — Вы обыскали Амбер? Вы уверены, что она не прячет у себя своё колдовское орудие и куклу с моими волосами?
— Мы полностью обыскали её, у неё нет ничего такого. И о каком орудии вы говорите?
— Волшебное шило, которое старый де Вальян привёз из дальних земель. Именно с его помощью она убивала их. Она сказала мне это потом, до этого я не знала. Её слуги привезли тело моего мужа и сказали, чтоб я никому не доверяла подготовку к погребению. И только когда я увидела на его спине под одеждой эти раны, я поняла почему, — она снова всхлипнула. — Я похоронила его, но легче мне не стало. Я мучилась виной оттого, что сделала. Наконец, я пошла к Амбер и сказала ей, что хочу во всём признаться. Вы бы видели её в тот момент! В какую фурию она превратилась! Она даже ударила меня. Я упала, а она взяла ножницы и отрезала у меня прядь волос, а потом заявила, что теперь может также убить меня в любой момент, где б я не находилась. В доказательство она показала мне куклу, которую называла «мерзавец де Мев» и проткнула её шилом девять раз. Она сказала, где он живёт и велела мне проверить, что вскроется утром. Я была напугана и пошла туда на следующий день. Там я и узнала, что он умер и у него на груди такие же раны как у моего мужа.
— Пойдёмте со мной.
Марк протянул ей руку и помог встать. Он вывел её из камеры и по длинному коридору провёл к железной двери, возле которой стоял стражник. Тот открыл перед ними дверь, и они вошли в мрачную комнату, освещённою двумя факелами, укреплёнными на стенах. Она была пуста, и только в центре стоял резной шкаф.
— Знаете, что это?
— Это шкаф из спальни Амбер, — произнесла графиня. — Очень красивый. Мне так хотелось такой же, хотя я знала, что муж не даст мне денег, чтоб купить его. Я всё равно спрашивала у Амбер, кто его сделал.