Дело о мастере добрых дел
Шрифт:
– Я должен знать, доктор, - сказал Адар, - твой интерес частный или простирается несколько дальше?
– Сугубо частный, - соврал Илан.
– Дело в том, что мне привели и... не могу сказать, что подарили, но оставили раба со скверной репутацией и бунтарским характером. У раба этого были родственники на Арданском берегу. Выяснилось, что кое-кто из них умер, и я рад был бы сбыть его в свободную жизнь, если ему причитается достаточное наследство. Он занимался розыском родных, родные занимались розыском его, и все через Судную площадь. Но встретиться им так и не довелось. Меня обязанность контроля над человеком, который с
– Его проще продать, - пожал плечами Адар.
– Пусть другие мучаются.
– Он мне не принадлежит, я не могу его ни продать, ни освободить, как своего, его хозяин пропал без вести в море.
– ...на "Итис", - закончил за Илана фразу Адар и посмотрел испытующе.
Илан пожал плечами.
– Послушай, доктор...
– Адар наклонил голову и стал перекладывать свои бумажки, хотя от их порядка на столе ничего не менялось.
– Все, что связано с "Итис", связано с опасностью. Даже со смертью. Не ищи причастных. Этим делом отказалась заниматься префектура, такие люди в нем завязаны.
Илан снова пожал плечами.
– Я понимаю, что ты и сам птица не низкого полета в нашем городе, - продолжил Адар.
– Но я для тебя сделал все, что мог. Денег на это ушло немного, оставшиеся возвращаю.
Мешочек с деньгами лег поверх бумажек. Отсутствовало в нем от силы три-четыре дяна.
– Я поплатился жизнью племянника за то, что хотел ему помочь в этом деле, - после некоторого молчания медленно проговорил Адар.
– Ты знаешь, как все было.
– Я знаю, как, дядя Адар. Я не знаю, почему.
– Выброси из головы свое "почему". Пусть им занимаются те, кому нечего терять. Пришельцы из Таргена, не вросшие корнями в нашу жизнь. А у меня есть еще сын, дочь и внуки.
– Когда чего-то боится префектура, я понимаю, - сказал Илан.
– Она боится уронить свой вес в обществе. Она боится делить дела с другим имперским ведомством, с которым ей не нужен конфликт приоритетов, иначе она потеряет репутацию. У госпожи Мирир завышенное самомнение. Поэтому ей проще сделать вид, что такого дела нет, а Тайная Стража на то и тайная, чтобы действовать тайком. Но, если боишься даже ты, дядя Адар, то я недоумеваю, что это может быть за дело.
– Не наше с тобой, - покачал головой Адар.
– Ты простишь смерть Номо?
Адар вздохнул:
– Я сам одной ногой в могиле. Встречусь с ним, там и поговорим. Быть может, я не прав, но священники единобожцев велят нам прощать.
– Зачем ты взял на себя преступление, которого не совершал? Сказал, будто отрубил руку доктору Эште?
– Затем, что у меня есть еще сын, дочь и внуки. Затем, что я одной ногой в могиле. Так всем будет спокойнее, поверь. Если у тебя тоже начнутся трудности, вали все на меня. Моя репутация и вес в обществе мне не дороги так, как нашей префектуре.
Адар встал, чтобы идти. Отказался от предложения остаться на ночь или хотя бы сходить поужинать, пока не закрылась на ночь кухня. Черт с тобой ногу сломит, дядя Адар. Когда ты стал смиренным и всепрощающим? Когда начал защищать
* * *
Перед палатой Палача стоял, слегка покачиваясь на нетвердых после выпитого ногах, доктор Зарен. Проблема "войти или не войти? если войти, то что сказать?" была печатью отмечена у него на лбу. Если он даже пьяный не может набраться решимости, трезвый ни за что не вошел бы, решил Илан, крепко взял хофрского доктора под руку и в одно движение переместил внутрь. Девочки рядом с Палачом не было, ходит она с провожатым или снова одна, Илан не знал. Нужно будет спросить на главном посту, не сообразил ли кто проводить. Но сейчас не до девочки. Доктор Зарен в подпитии - то что нужно. Давайте сличим показания, господа. Один под желтым флаконом, второй под муками совести за несодеянное и волшебной смесью "пьяное утро", которую делают в кабаках из виноградной водки и пальмового вина, когда кому-то душевно плохо или, наоборот, неприлично хорошо и нужно убиться с одного стакана. Врать и уворачиваться им будет трудновато.
Доктор Зарен даже немного протрезвел от сложности стоящей перед ним задачи. Он присел на незастеленную вторую кровать в палате, сцепил длинные узловатые пальцы перед собой и притих. Палач повернул к нему голову без особого интереса. Или же без особых сил выслушивать что-либо еще после визита дочери. Илан велел медбрату, задремавшему на табурете у изголовья, прогуляться и кивнул Зарену.
– Давайте, доктор, говорите, что вы хотели сказать, - подбодрил его Илан.
Сам он обошел кровать, пустил желтый флакон медленно капать, а сам встал у стены и в ожидании скрестил руки.
– Я... мне...
– нерешительно затянул доктор Зарен, - они...
Затем словно перешагнул в себе порог и выговорил разом:
– Они придут за нами всеми, за вами, за мной, за высшими! Они не прощают ошибок и ослушания!..
– Знаю, - тихо сказал Палач.
– Зачем меня прислали, тоже... знаете?
– Знаю. И что не выполнил, знаю. Не могу поблагодарить вслух, ты ослушался приказа. Просто молча пожму руку. Ради моей дочери...
– И протянул ладонь.
С шеи доктора Зарена словно сняли мельничный жернов - не нужно сознаваться. Он рванулся вперед, схватился за ладонь Палача двумя руками, споткнулся при этом (Илан испугался за тумбочку с выставленными поверх лекарствами и за бутыль мочеприемника под кроватью), бухнулся на колени, и даже вставать не стал. Забормотал быстро: