Дело о похищенных туфельках
Шрифт:
Бато нахмурился и сделал вид, что сердито отдувается. И тут Ода не выдержала и выхватила у него телефонную трубку.
— Магический сыск, агент Ода Гартон, — рявкнула она. — Прошу ответить на пару вопросов, и будете свободны. Итак, господин Кристин Семи, нас интересует, как с вашим творчеством или с организацией ваших мероприятий может быть связан Заречный район. Три угла, так. Эээ… Спасибо, господин Семи. Напротив? А сейчас? Нет? Давно? Благодарю. Что? Да. Вы, возможно, спасли чью-то жизнь. Всех благ!
Вместо пояснений и не глядя на
— Капитан Тидо!
— На связи.
— Капитан, мы нашли! Линия складов от перекрестка Трех углов, ряд под литерой Л, здания от семидесятого до семьдесят второго! — закричала Гартон так, что из рации засвистело и затрещало в десять раз сильнее, чем прежде. — Капитан? Прием?
— Да, агент Гартон. Конец связи.
Ода еще некоторое время смотрела на рацию, пока Тони не тронула женщину за плечо.
— Что сказал Кристин?
— Группа держала аппаратуру на складском помещении номер семьдесят, а в соседнем, семьдесят втором, у них проходили репетиции. Несколько фанатов устроились напротив, сняли семьдесят первый склад, фотографировали и пытались записать пару новых песен на пленку, после чего «Вспышка» перебралась оттуда в другое место. Семидесятый до сих пор используется как свалка для старых инструментов и аппаратуры, оплачен до конца следующего месяца. Если и искать, то там.
Ода обвела всех победным взглядом.
— Мы все молодцы. Патрульный, танцмейстер… Госпожа Деннитсон… Тони.
Тони сжала руки на груди:
— Только бы Эдвелл не убил Флая сразу, как узнает, что он парень.
Ара только вздохнула.
— Ох, детка…
— Нам остается только ждать, — сказал Бато.
Тони обняла Оду, потому что та стояла ближе, и разрыдалась.
Рано, ох, рано было радоваться, но внутри словно отпустило. У девушки даже потеплели, наконец, заледеневшие руки и ноги. Как будто она пришла с мороза и выпила чашку горячего бульона, который разлил внутри свое целительное тепло!
Надежда — такая вещь, которая держит до последнего, не дает сломаться. И сейчас, когда она распахнула крылья, Тони действительно стало легче. Теперь она уже могла надеяться, опираясь на то, что агентам там известно, где может быть Флайминг Лид. О том, что помощь может прийти слишком поздно или о том, что надежда может оказаться ложной, или даже о том, что место солист популярной группы назвал неверное, девушка сейчас не думала. Такие думы могут обломать самые крепкие крылья и испепелить самую несгораемую надежду! Но так уж была устроена Антония Бреннер, что мозг ее в негодовании отметал дурные мысли и не давал им укорениться.
Бато Кея взял Ару Деннитсон за руку и увел в кухню под предлогом, что всем им не мешает выпить чаю. Там, невысокий, серьезный, узкоглазый, он спросил у женщины, что она думает делать дальше.
— В каком смысле? — удивилась Ара.
Взволнованная и взбудораженная сверх меры, она не сразу сумела даже понять, что танцмейстер Бато от нее хочет.
— Вы помните, что месяц назад, когда Эдвелл плосил вашей луки, вы в свою очеледь плосили меня подтвелдить, что я ухаживаю за вами?
— Помню, — ответила Ара. — Жаль только, что мне не пришлось ему об этом рассказать. Это было на всякий случай, и я так и не воспользовалась…
— Я хочу пледложить вам луку, селдце и объединение студий, — сказал Бато. — Во мне нет к вам безумной любви, Ала. Но мы отлично танцуем вместе, так что почему бы не дотанцевать вместе до конца?
— Это самое неожиданно предложение, какое мне делали, — удивленно сказала Ара, — хотя бы потому, что все остальные претенденты клялись в вечной и не проходящей любви.
— Я влюблен каждый день, и всякий лаз — в лазных женщин, — суховато ответил Бато. — Девушки, особенно совсем молодые. От них огонь по всему телу, они будят во мне длевних длаконов. Вы не плобуждаете во мне ни единого длакона, но с вами действительно интелесно танцевать. Ваш талант выше любви. Я пледлагаю вам подумать.
Ара прикрыла глаза.
— Вы талантливее всех, с кем я танцевал. Вы талантливее меня. Я готов отдать вам все. Вплочем, мое селдце и так плинадлежит вам. Вашему безуплечному стилю и класоте.
— Вы точно… не любите меня? — с легкой усмешкой бывалой красавицы и губительницы мужских сердец вопросила Ара. — Мне кажется, что хотя бы один дракон мог бы пробудиться.
Она даже забыла, что все еще не стерла до конца поплывшую косметику, что ее волосы растрепаны, а о чувствах и говорить нечего! Но важно ли это, если мужчина признается тебе в том, в чем никто доселе не признавался?
— Я хочу, чтобы ваше искусство хотя бы отчасти стало моим. Позвольте мне быть вашим мужем, Ала, — серьезно ответил Бато. — Не обещаю вам мужской велности — я ветленый, как бог Дио, что дует туда-сюда, из зимы в весну и обратно. Хотя лади вас готов посталаться усмилить всех длаконов… Кломе одного. Но самое главное, что я обещаю — это плеклонение пелед вашим талантом. Сейчас и всегда!
Ара польщенно кивнула.
Но их объяснение прервала Ода Гартон, которая заглянула в кухню с несколько смущенным видом.
— Мы ведь правда не слишком стесним вас, госпожа Деннитсон, если выпьем по чашке чая?
— Даже не знаю, я сегодня без помощницы, поэтому плохо представляю, есть ли что-то к чаю, — растерялась Ара. — Я плохая хозяйка.
Бато уже отыскал в кладовке передник, видимо, принадлежавший как раз помощнице, и принялся сновать по кухне, словно желая доказать, что он-то как раз хозяйственный.
Чай заварили. Нашлось к нему и печенье в жестяной банке, и конфеты в красивой коробке. Ода поджарила хлеб, из которого сделали вкусные сэндвичи с вареной курицей, сыром и зеленью. Тони сжимала горячую чашку обеими руками и завидовала тем, кто способен есть. Ей казалось, что ее вытошнит, едва она съест хоть кусочек.