Дело о сокровище Дианы дель Рео
Шрифт:
— Как странно, — пробормотал он. — Я видел такие вьюны только на алкорских землях.
— Так и есть, — радостно закивал брат Жером. — Эти растения были привезены сюда по приказу графини де Понтье, которая и построила эту прекрасную часовню. Та мраморная дама в нише — это она, а рыцарь — Иолэйнд. Они оба участвовали в этой истории. Я расскажу вам её!
Брат Жером поманил гостей за собой и поднялся по ступеням. Открыв дверь, он вошёл внутрь, и гости последовали за ним. Часовня была маленькой и тесной, там едва помещались четверо мужчин, однако, она была богато украшена резьбой. Вокруг горело множество белых свечей, вставленных в изящные бронзовые шандалы и витые настенные подсвечники. Свет, лившийся в три окна с витражами, окрашивал пол и стены в яркие цвета. На
— Это меч святого Иолэйнда, — пояснил канонник. — Он родился и вырос в этих местах, но уже никто не может точно сказать, какое родовое имя он носил. Теперь три благородных семейства претендуют на родство с ним, но никто не может представить доказательств их кровной связи. Известно, что он участвовал в войне, а потом вернулся сюда и был призван графиней де Понтье, чтоб сразиться с чудовищем, которое совершало набеги на деревни. Опять же никто не может точно сказать, был ли это демон, колдун или какой-нибудь зверь, но известно, что он убивал путников, наводил потраву на поля и виноградники, похищал скот, а потом даже начал сжигать дома. Графиня де Понтье, управлявшая владениями в отсутствие супруга, не раз посылала своих воинов сражаться с чудовищем, но оно всех убивало. И тогда на её зов явился Иолэйнд. Говорят, что благочестивая дама отправилась на поединок вместе с ним и, когда он сражался, страстно молилась святой Гертруде, чтоб та поддержала героя в борьбе со злом. И Иолэйнд победил, но, увы, был отравлен ядом своего противника и вскоре скончался на руках у прекрасной дамы, которая омыла его бледное лицо своими слезами. После она похоронила его здесь, а над его могилой построила эту часовню и основала странноприимный дом, где путешественники могут найти не только кров и пищу, но также утешение и защиту святого Иолэйнда. Мы не берём с гостей плату, но принимаем пожертвования от тех, кто желает заплатить за постой. Это позволяет нам столь же радушно принимать и тех, у кого в кармане ни гроша. Поскольку к нам часто заезжают охотники, мы не бедствуем и регулярно отправляем часть полученных денег в Реймс, где их используют на нужды благотворительности, содержание кафедры в городском соборе и часть передают в храм Льежа, при котором есть приют для стариков и небольшая лечебница.
— Эта графиня де Понтье — та самая Диана, портрет которой мы видели в Шантале, — пояснил Фонтейн, обернувшись к Марку.
— Это так, — закивал брат Жером. — До замужества и позже, когда её супруг скончался, графиня де Понтье носила имя Диана дель Рео.
— А что с её сокровищем? — спросил Джин Хо, который протиснулся к висевшему на стене ящику и с интересом рассматривал меч.
— С сокровищем? — немного растерялся канонник. — Ах, вы о той шкатулке, которая хранится в Шантале? Я ничего не могу об этом сказать. Возможно, это всего лишь легенда.
— Она уже не храниться в Шантале, — проворчал Фонтейн. — Её забрал оттуда силой этот негодяй барон де Ретель! И мы едем к нему, чтоб задать хорошую трёпку и отобрать то, что ему не принадлежит!
— Вот как? — старичок замер, видимо, не зная, как реагировать на его слова, а потом засуетился, приглашая скорее пройти в дом, где братья уже наверняка накрыли стол.
Других гостей в странноприимном доме, больше похожем на придорожную гостиницу, в этот день не было, потому друзья спокойно разместились в просторном зале на первом этаже. Молчаливый брат Жерар с отсутствующим выражением на бледном лице то и дело возникал возле стола, принося с кухни миски с копчёной олениной, сыром и свежим хлебом. Он выставил сразу два кувшина того самого малинового вина и разлил его по кубкам.
— А что, неплохо! — воскликнул он. — Я бы даже сказал, что это вино ничуть не хуже того, что готовят из розовых лепестков, в меру сладкое и при этом крепкое. Попробуй, Хуан, тебе понравится!
Джин Хо подозрительно посмотрел на него, а потом поднёс к лицу кубок, понюхал и сунул в вино длинный узкий язык.
— Это не вино, Марк! Это ликёр или наливка! Его не пьют кубками! Нужны такие малюсенькие рюмочки, чтоб не торопясь смаковать напиток! Но для лисиков он слишком крепкий, так что я не стану его пить!
— Ты опять капризничаешь! — отмахнулся Марк, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу. — Не хочешь, не пей, нам больше достанется!
— Не советую налегать на него! — фыркнул лис, придвинув к себе большую миску с олениной. — Его сладость обманчива. Оно очень крепкое и свалит с ног даже такого здоровяка, как Фонтейн.
— Ты просто не умеешь пить, мальчишка! — рассмеялся тот. — А мы с Марком выпили уже столько, что если слить вместе все выпитые нами кувшины, то по винной реке можно будет плыть на корабле! Верно, командир?
— За дружбу, Фонтейн! За друзей!
— За дружбу, Марк! — кивнул тот, и они звякнули кубками, после чего, осушив их, снова потянулись за кувшином.
Он вскоре опустел, за ним и второй, а брат Жерар принёс им ещё один. Лис всё это время наблюдал за ними и прислушивался к их разговору, не вмешиваясь. Он жевал оленину, закусывая её сыром.
Когда он, наконец, наелся, а Марк и Фонтейн были уже изрядно пьяны, они поднялись в комнаты и улеглись спать, даже не потрудившись задёрнуть шторы на окнах. Сон их был так крепок, что даже дневной свет, заливавший спальни, не мешал им.
Однако спустя несколько часов белый лис, свернувшийся на постели рядом с Марком, зашевелился, потом потянулся и приоткрыл опаловый глаз. Он подозрительно посмотрел на крепко спящего друга и пихнул его задней лапой. Марк что-то пробормотал во сне и перевернулся на другой бок.
— Впервые вижу, чтоб ты так напился, — проворчал лис, приняв свой человеческий облик. — Обычно ты будишь меня ни свет ни заря, а сегодня дрыхнешь, как старый пень. Эй, вставай! — склонившись над Марком, он взял его за плечо и с силой потряс, но тот только отмахнулся и закрылся одеялом с головой. — Просыпайся! Слышишь, ты! Мы же собирались ехать к барону де Ретелю за сокровищем! Он найдёт его и заберёт себе, а мы останемся ни с чем! Ну, вставай же, Марк! Так нечестно! Если я проснулся, то почему ты имеешь наглость спать! Уже утро! У нас только полдня, чтоб добраться до замка этого негодяя! Если ты немедля не встанешь, я тебя укушу!
Но Марк не встал, и все попытки лиса разбудить его не увенчались успехом.
— Спит, как сурок, — обиженно констатировал Джин Хо, присев рядом, и посмотрел в окно. — Дело уже к полудню, и, если мы не выедем сейчас, то застрянем здесь на всю тёмную половину суток! Я не хочу сидеть здесь так долго! Мне надоела эта оленина, она жёсткая, к тому же с можжевеловыми ягодами и от них свербит в носу. И вино у них слишком крепкое! Вон как тебя развезло! Интересно, Фонтейн тоже дрыхнет, как бревно? — он прислушался и покачал головой. — Брёвна так не храпят. Так храпят только пещерные медведи в парке палеолита, и то если наелись забродивших ягод. Ну и ладно! Я поеду один и всё выясню! А потом вернусь и расскажу! А может, мне даже удастся раздобыть шкатулку, и я заберу её себе. Слышишь, Марк? Я заберу и шкатулку, и сокровище, а вам не покажу! Не слышит…
И печально вздохнув, лис вышел из комнаты. Его намерение отправится в путь в одиночку не на шутку встревожило брата Жерома.
— Как же вы поедете один? — запричитал он, пугливо поглядывая в окно. — Скоро стемнеет. А у нас в лесах очень неспокойно. Может, подождёте, пока проснутся ваши друзья, и поедете с ними?
— А что, втроём можно ехать и ночью? — спросил Джин Хо, натягивая перчатки.
— Ни в коем случае! — замахал ладошками старик. — Ночью в нашем лесу и вовсе опасно, к тому же можно заблудиться.