Дело о заикающемся троцкисте (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)
Шрифт:
– Не очень...- мне это все ужасно не нравилось.- А если и его кто-то страхует?..
Во дворе что-то бибикнуло, и полковник заметался:
– Машина во двор въехала! Леш, я понимаю... Андрюха бы не сомневался...- Он опять чуть не плакал.- Времени нет.
Договорились уже. Дочка-то!.. Давай деньги в секретер положим, а?
В отчаянии он сорвал с кителя звезду и стал пихать ее мне.
– Ну возьми звезду в залог, а?
На лице его проступили капли пота размером с райское яблочко. Я посмотрел ему в глаза, и мне показалось, что в них издевательски
Пока я вглядывался, полковник сунул звезду в мой нагрудный карман и бросился к окну.
– А-а, Лизка идет!- завизжал он шепотом и простер ко мне руки.
Я достал деньги, открыл дверцу секретера и положил их туда.
Сорокин совершил невероятный прыжок через запакованное шмотье и протарабанил скороговоркой:
– Леш, ты человек, ты настоящий парень, я на кухню метнусь - китель спрячу, а то сразу просекут, ты посиди пять секунд, я сейчас...
И он выскочил из комнаты.
Я встал и осторожно выглянул в окно. Ничего подозрительного я не заметил, разве что бабуся из окна напротив исчезла, зато котов стало двое. За стеной что-то глухо стукнуло. Мне захотелось сесть, и, оглянувшись, я опустился на кипу книг. В ту же секунду я повторил прыжок полковника книгами была завалена бронзовая скульптура - рыцарь с торчащим копьем на вздыбленном коне.
И именно на это копье я и сел с размаху.
Я прошептал несколько слов и, обследовав джинсы, убедился, что мой драгоценный "Wrangler" безнадежно продырявлен. В квартире было тихо. "Не пора ли прятаться?" - решительно подумал я и вышел в коридор. Сейчас я бы с удовольствием "начистил рыло" парочке наркодилеров и даже наркобаронов. Кончина любимых штанов пробудила во мне первобытную ярость.
– Товарищ полковник!- тихо, но внятно сказал я.- Вы что, уже спрятались? Или накладываете грим?
Где-то на улице лаяла собака. А в квартире стояла мертвая тишина. Собаку было слышно хорошо. Даже слишком.
Я подумал, что, возможно, к двум котам присоединился третий, и они все втроем корчат псу рожи, вот он и надрывается.
Потом понял, что дверь на лестницу открыта. А потом пошел обратно. Полковника не было. Видимо, отцовское сердце не выдержало - небось девочке дали леща на его заплаканных глазах, а может, дилер не приехал, а может, еще что - в любом случае, Сорокин выбежал из квартиры, и мои услуги ему не понадобились. Сказать, чтобы я расстроился, было нельзя.
– А денежки я приберу,- громко процитировал я Булгакова, открывая секретер.- Нечего им здесь валяться...
Прибирать было нечего. Полка секретера, на которую я три минуты назад положил пять тысяч "мертвых американских президентов" (как выражается мой приятель), была девственно чиста. Я даже провел по ней рукой. И, помнится, стукнул по ней же кулаком. Отчего задняя стенка секретера скрипнула и провалилась в соседнюю комнату. Обои там были веселенькие. В цветочек. Воздуха не хватало, и мне снова захотелось надеть противогаз.
***
Когда я вылетел из подъезда и прыгнул в машину, только дырка в джинсах отличала меня от ковбоя Мальборо. Я знал, что мне предстоит
Но уже через несколько метров я подумал, что жертвой стану я. И убьет меня лично Обнорский. И ничего ему за это не будет - Анька Лукошкина отмажет.
Я открыл дверь и свесился вниз, убедившись в том, что я знал и без этого - колеса были спущены. Подняв глаз чуть выше, я увидел "Запорожец", на номерном знаке которого издевательски значилось: "68-25 ЛОХ". Еще выше, в окне второго этажа, отдыхали уже три кота и все та же бабуся. Губы ее шевелились, и я даже не стал гадать, что она говорила.
Думаю, что-то в этом же духе. Лох, он лох и есть.
***
Я вертел в руках Звезду Героя. Есть у меня такая привычка - что-то вертеть в руках. Как-то на очередном совещании у Обнорского я извертел целую коробку канцелярских скрепок. Когда я зашел к Обнорскому на следующий день, он предупредительно подвинул мне вчерашнюю коробочку. Сейчас я сидел в кабинете у Повзло, и любимых скрепок не было. Зато были Повзло, Спозаранник, Зудинцев и Соболин. По их лицам было видно, что они еле сдерживаются, чтобы не засмеяться. И, конечно, Соболин не выдержал и прыснул, но я поднял глаза, и Володя сделал вид, что закашлялся.
– Кинули, как пацана неразумного...- раз в восьмидесятый сказал Повзло.- Позор. Ты что, с дуба рухнул?
– Почему "с дуба"?- обиделся я.- Люди с разных деревьев падают. Вот моя свояченица, когда маленькой была...
– Мы тут что, байки слушаем?- перебил Спозаранник.
– Мы тут запах нюхаем...- подмигнул мне Зудинцев.
– Да бросьте вы, как маленькие, ей-богу...- сказал Повзло.
Я взорвался:
– Не пахнет уже почти... Ну что вы ржете?!
Бессердечные мерзавцы тут же разгоготались так, что не могли остановиться минут пять. Потом Зудинцев вытер слезы и простонал:
– Да, Леха... Обнорский тебя просто убьет... Ну Ерш, ну, поганец...
– Какой еще Ерш?!- спросил я, чувствуя холодок под сердцем.
Спозаранник, который хоть и не смеялся, но был ничуть не лучше этих козлов, встал и прокашлялся:
– Вы, господин завхоз, настолько погрязли в своих канализационных проблемах, что не знаете любимой истории Обнорского? Ладно, не знаю как вам, а мне работать надо. Как я понимаю, картриджей для принтера мне теперь не видать, поскольку наш благородный завхоз спустил все казенные деньги в фонд борьбы с детской наркоманией... Тоже мне, Сорос!
И он вышел, саданув дверью, А я вскочил.
– Да что за Ерш? Что за история?
– А ты чего, и правда - все казенные деньги профукал?- поинтересовался Зудинцев.
– Гады, объясните же, в чем дело?
Повзло почесал нос:
– Ерш, Леша,- это кидала с Гостинки. Его Обнорский, когда еще в "молодежке" работал, собственноручно за шкирку поймал. На суде свидетелем был. Ну тот ему всенародно и пообещал: выйду, мол, на волю и так тебя кину век помнить будешь.
– Вот и вышел, надо полагать,- хихикнул Соболин.- Ну а ты, видно, под раздачу и попал.