Дело о золотом Купидоне
Шрифт:
— Желаю, — не смог устоять Марк, присаживаясь в кресло, на которое ему указал барон. — Вы, как всегда, знаете, кто при дворе заказал наряд, к которому подойдёт новая пара обуви из вашей мастерской.
Барон присел напротив и улыбнулся.
— Это верно, я уже давно подкупил всех портных двора, и получаю новости из первых рук. Впрочем, у меня в любом случае нет отбоя от клиентов, но вы в числе тех, кого я обуваю с особым удовольствием. На ваших стройных ногах мои сапоги смотрятся так, что другие придворные выстраиваются в очередь, чтоб заполучить такие же!
— Что ж, я рад, что могу отблагодарить вас за столь удобную и красивую обувь не только деньгами, — кивнул Марк. — Однако я пришёл сюда не
— Вы о смерти Оноре де Лапорта, — понятливо кивнул старик. — Об этом уже второй день судачат при дворе. Не могу сказать, что это такая уж большая утрата, но всё же смерть есть смерть. Только я не совсем понимаю, чем же я могу помочь вам в этом.
— Расследуя смерть офицера для поручений при короле, мне удалось выяснить, что он использовал свою близость с его величеством для своей выгоды. В частности, он обещал за деньги рекомендовать королю девиц, желающих стать его невестой, либо угрожал очернить в его глазах ту, которая не пожелает заплатить.
— Вы об этом… — пробормотал барон и кивнул. — Да, он приходил ко мне и вёл себя очень нагло. Он сказал, что может преподнести королю достоинства Маргариты так, что он сочтёт её наилучшей для себя партией, и просил за это тысячу марок золотом или равноценный этой сумме подарок. А если я не соглашусь платить, он пригрозил, что найдёт, что рассказать королю, чтоб тот почувствовал к моей девочке отвращение. Но что он мог о ней сказать? Она красива, здорова и примерно воспитана, у неё нет недостатков, и она никогда не была ни в чём замешана. Я был уверен, что она понравится королю, потому что действительно очень хороша собой и к тому же благонравна. Не говоря уж о том, что поведение этого господина смахивало на обычный шантаж. Он был мне неприятен, и я не хотел иметь с ним дело.
— То есть вы ему отказали?
— Конечно! Ваше сиятельство, я простой человек и не знаю всех этих тонкостей придворной жизни. Я мало бываю при дворе и не участвую в политических разборках. Я просто шью сапоги и слежу, чтоб мой король и его приближённые были хорошо обуты. Потому я сказал ему, что не нуждаюсь в его услугах и не боюсь его угроз. Он ушёл очень раздосадованный и на прощание пригрозил мне, что моя внучка никогда не станет королевой. Я ещё бросил ему вслед, что он слишком много на себя берёт.
— И что было дальше?
Де Мерлен пожал плечами.
— Он исполнил свою угрозу и на всех углах начал склонять имя Маргариты. Он не нашёл в ней явных изъянов, которые можно было бы раздуть, но взялся за её происхождение и называл плебейкой и замарашкой, а потом начал добавлять, что у неё румянец, как у деревенской скотницы и кожа как у молочницы. Да, моя девочка белокожая и у неё свежий румянец, что не так часто встречается у девиц, живущих в городе, но это её достоинство, а не недостаток. И это достоинство было оценено при дворе, поскольку несмотря на его попытки принизить красоту Маргариты, её признали одной из самых красивых девушек Сен-Марко. Ну, а происхождение… С этим уж ничего не поделаешь. Я вырос в нищете и не знал своих родителей, мой приёмный отец отдал меня в обучение сапожнику, и всё, что я умею — это шить сапоги. Король Франциск даровал мне должность и титул, но, по сути, я так и остался башмачником и сыном сторожа. Если б этот негодяй ссылался лишь на это, я бы не обижался. В конце концов, тут он был прав. Но он упоминал и о сомнительном происхождении моей дочери Вероники, называя её едва ли не подкидышем. Да, моя девочка выросла без матери, поскольку та умерла при её рождении, но я — её родной отец, я вырастил её и дал ей хорошее образование. Вероника была редкой красавицей и вышла замуж за барона де Ривера. К сожалению, она умерла
— А если б он продолжал это делать? — спросил Марк, взглянув на него.
Барон пожал плечами.
— Знали бы вы, сколько раз меня поливали грязью, указывая на то, что я хоть и ношу громкий титул, по сути, являюсь всего лишь башмачником! Что делать, если это так и есть, и этого уже не исправишь! И хоть моя Маргарита — красавица, каких не сыскать, она действительно не благородных кровей. И как знать, может, её знаменитый румянец, и правда, достался ей от какой-нибудь моей деревенской прабабки, о которой я ничего не знаю и не узнаю никогда! Я и не надеялся, что моя девочка сможет стать королевой. Ей нравится Жоан, он красивый и благородный юный рыцарь. Хочет добиться его расположения — пусть попробует. Получится — хорошо, нет — урок ей на всю жизнь. Так что я хоть и был раздражён поведением де Лапорта, предпринимать ничего не собирался.
— То есть это не вы представили её ко двору, когда пошли разговоры о возможной скорой женитьбе короля?
— Конечно, нет! — воскликнул старик. — Кто я такой, чтоб стать дедом королевы! Я прекрасно осознаю, что Маргарита недостаточно родовита, чтоб надеть корону. Её отец — мелкопоместный барон, который живёт в провинции, а она лишь его дочь от второй жены.
— Но кто же тогда представил её в таком качестве?
— Это всё Аделаида, — махнул рукой барон. — Это она носится с девочкой, пытаясь пристроить её получше.
— Аделаида?
— Графиня де Сюржер.
— Почётная чтица королевы и подруга леди Евлалии?
— Ну да! Когда-то очень давно я представил ей Веронику с тем, чтоб она помогла ей получить достойное воспитание, а она взяла её под опеку и заботилась о ней, как о родной дочери. Потом, естественно, она взяла под своё крыло и Маргариту. Я был не в восторге от того, что девочку как раз сейчас привезли из имения отца, но разве Аделаида кого послушает? Она вознамерилась во что бы то ни стало продвинуть её при дворе чем выше, тем лучше! Я думаю, что, если б де Лапорт явился не ко мне, а к ней, она бы выложила деньги по его требованию! А я не стал. Аделаида очень на меня сердилась, но я сказал ей, что, если король прислушается к этим наветам, значит, не полюбил нашу девочку, и всё равно счастье с ним она бы не увидела. Быть может, будет лучше, если теперь на неё обратит внимание кто-то другой, кто не подвержен подобным предрассудкам.
Он обернулся к двери, и, проследив за его взглядом, Марк снова увидел Маргариту де Ривер, и в этот миг в сумраке вечерней комнаты она показалась ему ещё красивей, чем на королевском пиру. Смущённо улыбнувшись, она подошла, и Марк отметил её природную грацию, которую подчёркивало простое платье из синего сукна с узким корсажем. Приблизившись, она присела в поклоне, и при этом он обратил внимание, как блеснула на её шее небольшая рубиновая подвеска в виде башмачка, висевшая на тонкой бархотке.
— Простите, ваше сиятельство, — проговорила она приятным грудным голосом. — Я не хотела прерывать вашу беседу, но дедушке пора принимать лекарство.
— Ах, я и забыл… — пробормотал старик, а потом ласково взглянул на неё. — Я сейчас иду, девочка.
— Не смею более занимать ваше время, — поднялся Марк, но Маргарита неожиданно сделала к нему шаг.
— Простите, ваше сиятельство, — проговорила она с некоторым волнением. — Я хотела спросить у вас, что с моим братом? Мне сказали, что его арестовали и отвезли в Серую башню! Я очень беспокоюсь о нём.