Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек

Криспин Эдмунд

От Паркс-роуд доктор Хейверинг повернул налево на Саут-Паркс-роуд, приятную улицу с деревьями по обеим сторонам дороги, а за ним – по-прежнему не знающая устали группа преследователей. Два дона с классического факультета, увлеченные дискуссией о Вергилии, попали в толпу и выбрались из нее, удивленные, но не сломленные.

– Дорогой коллега, – сказал один из них, – может быть, это университетские соревнования по бегу с препятствиями?

Но разъяснений не последовало, и он оставил эту тему:

– Итак, как я уже говорил ранее, в «Эклогах»…

В конце Саут-Паркс-роуд доктор Хейверинг допустил роковую ошибку – ошибку, которую можно объяснить только влиянием слепой паники. Несомненно, он надеялся отделаться от своих преследователей гораздо раньше и чувствовал себя как в кошмаре. Так или иначе, но в то время как Фен напрасно тратил запас дыхания, нараспев декламируя мало приличествующее случаю: «Се Нози сильные за мной грядут в неспешной гонке, мерным шагом, величественно и неотвратимо» [320] , –

Хейверинг проехал по узкой улочке, ведущей к Парсонс-Плежер [321] , слез с велосипеда, бросил шестипенсовик сторожу и исчез внутри. И раздался победный рев гончих собак.

320

Строки из мистической поэмы английского поэта Ф. Томпсона (1859–1907) «Небесная гончая» (1909).

321

Парсонс-Плежер – название нудистского пляжа на берегу речки Чарвелл, где купались и загорали исключительно преподаватели и студенты мужского пола. Находился в юго-восточной части Университетского парка Оксфорда.

Здесь требуются некоторые пояснения. Поскольку Оксфорд является одним из немногих цивилизованных городов мира, он предоставляет своим обитателям единственно правильные для купания условия, сиречь голыми, хотя, так как даже цивилизованные люди несвободны от кое-каких первородных физических изъянов, была введена некоторая сегрегация. Парсонс-Плежер – пляж «Услада холостяка» – предназначен только для мужчин. Он представляет собой широкую полосу зеленого дерна, обнесенную забором, на которой расположены похожие на лошадиные стойла купальни, спускающиеся к речной петле, которая огибает остров. Молодым девушкам в плоскодонках, если они не изберут себе другой маршрут, приходится, заливаясь румянцем и смущаясь, проплывать здесь сквозь строй весьма вульгарных замечаний. Есть и другая часть реки, именуемая Деймс-Дилайт – «Услада дамы», – куда им открыт путь, хотя, по слухам, они пользуются этой возможностью не слишком широко, но, во всяком случае, здесь мы ведем речь не об этом. Главное, что следует заметить, так это то, что из Парсонс-Плежер нет иного выхода, кроме как через калитку или вплавь, чем и объясняется восторг преследователей доктора Хейверинга.

Первым появился мистер Барнеби. Слезая с велосипеда, он незаметно вложил фунтовую банкноту в руку сторожа у калитки, заметив:

– Все это мои друзья. Пропустите, пожалуйста, всех.

Но он переоценил свои возможности, требуя этого. Ничто не могло заставить сторожа пропустить Салли, и она была вынуждена остаться снаружи, одинокая и печальная. Кадоган протиснулся вслед за остальными, пообещав как можно скорее вернуться и рассказать ей все новости.

Вечер был теплый, и несколько человек плескались в воде или стояли на берегу, когда доктор Хейверинг нарушил их покой. Один старик был так напуган нарастающим шумом, что тотчас же убежал обратно в свою купальную кабинку. Доктор, некоторое время постояв в нерешительности, растерянно оглядываясь вокруг, побежал в противоположную сторону забора и предпринял попытку вскарабкаться на него. Он преуспел в этом начинании ровно наполовину, когда появился мистер Барнеби. Беспомощно осмотревшись, Хейверинг опять спустился на упругий зеленый дерн и направился к плоскодонке, пришвартованной как раз к мосткам для прыжков в воду. После короткой схватки с лодочником он очутился в ней и стал отталкиваться от берега. Но к этому моменту подоспел авангард, и доктор опоздал. Издавая несвязные вопли и сопротивляясь, словно грешник, которого тащат в ад, он был извлечен на берег на глазах у изумленных купальщиков.

И тут с дорожки снаружи они услышали отчаянный крик зовущей на помощь Салли. Незадачливые Сцилла и Харибда, следовавшие, всеми позабытые, в хвосте погони, схватили ее. Оставив доктора Хейверинга под надежной охраной, Кадоган возглавил отряд спасателей. Битва, последовавшая за этим, была короткой, жестокой и решительной, а ее немногочисленными жертвами оказались Сцилла, Харибда и сам Кадоган, получивший удар в челюсть, чуть не уложивший его на месте, от своего же соратника. В конце концов два злодея были доставлены на Парсонс-Плежер отчасти волоком, а отчасти на руках (сторож у калитки получил еще один фунт от мистера Барнеби, сопровождаемый заговорщицким взглядом) и затем торжественно брошены в реку, несмотря на их громкие вопли и проклятия. Очутившись в воде, они попытались помириться в основном потому, что не умели плавать. Некий преподаватель естественных наук, стоявший на берегу, похлопывая себя по животу, проявил заботливость.

– Самое время учиться, – сказал он, – приведите ваше тело в горизонтальное положение и расслабьте мускулатуру. Поверхностное натяжение удержит вас на плаву.

Но они только еще громче вопили: «Помогите!», в то время как их шляпы сиротливо плавали рядом. В конце концов река вынесла Сциллу и Харибду вниз по течению на неглубокое место, где они смогли с трудом выкарабкаться на сушу. Вероятно, после этого фиаско они оставили Оксфорд, так как впоследствии от них не было ни слуху ни духу.

За это время назрели более важные события. Они заключались, во-первых,

в том, что Фен взял взаймы плоскодонку, уговорив сопротивлявшегося владельца льстивыми словами, а во-вторых, в доставке в эту лодку доктора Хейверинга. Если кому-нибудь придет в голову, что доктор легко согласился с этой процедурой, надо заметить, что этого не было: он жалобно умолял голых купальщиков, с которых капала вода, спасти его. Но даже если бы они не были в столь беззащитном состоянии, они, должно быть, знали, что лучше не пытаться останавливать разбушевавшихся студентов в апофеозе бесчинства. Было похоже, что его поддерживали (нет, организовали) знаменитый поэт и оксфордский профессор английского языка и литературы. Некоторые из купающихся, уступая, даже оказали поддержку всему предприятию, что является еще одним доказательством общеизвестной силы мнения большинства. Доктор Хейверинг вошел в лодку вместе с Феном, Кадоганом, Уилксом и мистером Хоскинсом. Салли обещала вернуться в комнату Фена и ждать их там. А мистер Барнеби остановился вместе со своим войском на берегу, чтобы помахать им вслед.

– Это чересчур напоминает Ватто [322] , дорогой Чарльз, – заметил он. – «Паломничество на остров Кифера» [323] . А может быть, это душа Артура, переправляемая на Авалон [324] ?

Чарльз придерживался мнения, что это скорее похоже на Летучего Голландца. Лодка к этому времени плыла уже по самой середине реки, и они вернулись в апартаменты мистера Барнеби, дабы чего-нибудь выпить. Через некоторое время, когда они уже вышли с пляжа Парсонс-Плежер, то отчетливо услышали, как сторож звонил в офис проктора Кларендон-Билдинг [325] . Его рассказ о напастях, долетая сквозь открытое окно, преследовал их некоторое время, как некий дух, а затем остался далеко позади, вне пределов слышимости.

322

Ватто А. (1684–1721) – французский художник, основоположник стиля рококо.

323

«Паломничество на остров Кифера» – название картины А. Ватто.

324

Авалон – мифический остров из кельтских легенд, место упокоения короля Артура.

325

Кларендон-Билдинг – здание построено в 1715 г. по проекту архитектора Н.Хоксмура. Первоначально это здание предназначалось для издания печатной продукции Оксфордского университета. В начале XIX в. было освобождено и использовалось в административных целях. В 1975 г. было передано Бодлианской библиотеке.

Некоторое время пятеро мужчин в лодке хранили молчание. Гнев Хейверинга утих и сменился страхом, и Кадоган с любопытством изучал его, гребя вместе с мистером Хоскинсом в направлении, неопределенно указанном Феном. Он был, безусловно, очень худ. Кости черепа, казалось, проступали сквозь туго натянутую блестящую кожу лица, тело напоминало скелет. Тонкая паутина волос дыбом стояла над сводом черепа. Острый нос немного загибался крючком на конце, большие зеленые глаза с длинными ресницами прятались под выпуклыми надбровными дугами и казались безжизненно остекленевшими. На лбу заметно выступила сетка вен, движения его были странно судорожными, руки непрестанно тряслись, как будто у него начиналось какое-то нервное заболевание. Кадогану он напомнил голодную, злую дворняжку, скорчившуюся в водосточной канаве, которую он однажды видел в Ист-Энде. Как и Россетер, Хейверинг производил неприятное впечатление запущенности и профессиональной неудачливости.

– Куда вы меня везете? – слабый, лишенный интонаций голос Хейверинга нарушил тишину. – Вы за это ответите, все вы.

– В красивую заводь, – задумчиво ответил Фен. – Это совсем недалеко отсюда. Когда мы прибудем на место, вы расскажете нам обо всем, что случилось прошлой ночью.

– Вы ошибаетесь, сэр. И не подумаю.

Фен не ответил, его бледно-голубые глаза смотрели задумчиво, он как бы отсутствовал, скользя взглядом по берегам, ивам, густо нависшим над водой, зарослям тростника, в которых запутались сухие ветки, по слабым вечерним отблескам света на реке. Тучи собирались на западе, набегая на заходящее солнце, дождевые тучи. Воздух становился прохладнее. Зимородок, блеснув синим и зеленым оперением, вспорхнул с нависшей над водой ветки, когда они проплывали под ней. Уилкс на носу лодки, казалось, совсем засыпал. Мистер Хоскинс, большой и меланхоличный, греб неутомимо и размеренно, Кадоган, все еще несколько оглушенный после того удара в челюсть, греб менее уверенно. По правде говоря, он уже чуть-чуть подустал от жизни, полной приключений; накануне вечером, произнося перед мистером Споудом речь, он и не думал ни о чем подобном, а если и думал, то мысль эта была подернута флером романтики, надлежащим образом завуалирована и смягчена. Он лишь надеялся, что теперь все близится к концу, что Хейверинг и есть убийца и что его больше не будут бить. Он начал думать о том, как живут мистер Скотт и мистер Бивис, а затем, найдя это занятие немного скучным, обратился к мистеру Хоскинсу: